Квинтэссенция Света
Шрифт:
– Ох, профессор. Давайте свою руку.
Девушка стала обрабатывать культю Фредерика. А мы с Мэдисоном снова погрузились в наблюдение за освещенной фарами полосой дороги. Асфальтовая нить вела нас в темноту.
– Послушайте, мы уже час едем в тишине…
– Ты, Сара, снова хочешь обсудить источник возникновения монстров на нашей планете?
– Нет, Мэд. Я о том, что мы этих монстров на дороге уже час не видели. Так может стоит сделать остановку. Очень быструю и… очень вынужденную!
– Э-э-э…
– В туалет мне надо! Что не понятного?! Вы, мальчики, можете и терпеть. Но я теперь уже не могу… Фред, останови, пожалуйста.
– Это рискованно, Сара.
– Я терплю еще со времени Оаквилла!
– Боюсь, я согласен с Альфредом, – вмешался профессор, – «Осьминоги» могут ждать нас в темноте.
Девушка заскулила от отчаяния.
– Прости, Сара.
– Ах так! Тогда я вам прям тут лужу сделаю!
– Эй, эй! Стой!.. Ладно, ладно. Дай подумать.
– Я уже не могу ждать, Фред!
Тут за девушку вступился Мэд.
– Вообще, приятель, она права. Физиология, все дела. К тому же нам всем надо освежиться. Я тоже, честно говоря, чувствую себя в западне. Мы не видели этих тварей уже очень давно…
– Черт…
– Вон, Фред, смотри, кусты справа. Давай, тормози. А ты, Сара, пулей туда и обратно!
– Спасибо, Мэд!
Я стал снижать скорость и остановился возле пышных кустов у обочины. Вокруг стояла тишина. Ночь замерла.
– Давайте быстрее, – сказал выходящим из машины Зимовски, протягивая Саре фонарь. Мэд тоже взял фонарь и прихватил пистолет.
– Шуму не поднимайте, – вставил я.
– Да иди ты! – шикнул оператор.
Я направил большой фонарь на крыше «Опеля» на кусты. И еще мы с профессором направили туда свои ручные фонари – все, чтобы отпугнуть потенциально прятавшихся там тварей.
– Мочиться в свете софитов – как тебе, Сара? – усмехнулся Мэд.
– Да хоть бы и так. Главное быстрее – Сара на полусогнутых ногах помчалась в кусты.
– Ты смотри, даже каблучки не надела, – подметил улыбающийся Зимовски.
Мэд решил так далеко не ходить и помочился в двух шагах от машины, встав перед ней в свете фар.
Передышка действительно получилась недолгой – уже через пару минут Сара выбежала из своего укрытия. На лице играл страх, поза выдавала то, что девушка так не достигла своей цели, но появились критические факторы.
– Быстро в машину! Быстро, быстро, быстро! – шикала Сара на спешащего Мэда, пока тот садился рядом со мной. Сара чуть ли не сорвалась на крик, но сдержалась.
– Что? Что такое? – Мэд был растерян, – Тебя ослепил свет софитов?
– Там… там… трупы… человек десять… они дергаются… из них «осьминоги» лезут!
– Черт!
– Ты уверена, Сара? – спросил ее Фредерик.
– Нет, блин, ослепла на оба глаза! Такое, блин, не развидишь!
Мы колебались.
– Надо посмотреть, – в итоге сказал Зимовски, – там могут быть выжившие.
– Возможно, – согласилась Сара, – я толком ничего не успела рассмотреть…
– Ты же сказала, что все видела! – возмутился Мэд.
– Не все! Там темно, блин! Даже фонарь не сильно помогает! Тем более я писать ходила, а не в разведку! Все было очень быстро, потому что прям у меня под ногами женщина стала биться в конвульсиях… из нее начал вылезать «осьминог».
– Вооружимся, парни, – скомандовал профессор.
– Возьми фонарь, профессор, – добавил Мэд, – будешь светить.
– А я возьму камеру. Это надо заснять для хроники.
Я, как обычно, вооружился своим Дезерт иглом.
– Только действуем быстро, – вставил Мэд, когда мы почти дошли до кустов.
Кустов? Нет. Это мне сначала, в темноте, показалось, что это всего лишь кусты. За ними был небольшой лог с целым подлеском. Впрочем, самого леса и близко не было – просто разросшаяся зелень, предназначенная для разделения пшеничных полей и дороги.
Фонари «Опеля» освещали подлесок со стороны трассы. Лучи пробивались через темную листву, но редко доходили до обратной стороны. Поэтому, когда мы зашли за высокие кусты и небольшие деревья, то оказались практически во тьме. Наши фонари начали выхватывать из ее мрака дергающиеся тела людей.
Нет, их было не десять, как сказала Сара, а десятки. Весь небольшой лог был усыпан телами. А еще дальше мой фонарь высветил несколько разбитых машин и домов на колесах.
– Бедняги, – прошептал профессор.
Тела дергались в конвульсиях и агонии. Твари, еще небольшие, но уже опасные, выползали из них.
Еще хуже было от звуков, сопровождавших это гнездо.
– Здесь есть кто живой! – выкрикнул Мэдисон.
Мы с профессором не стали его отдергивать.
– Если есть кто выживший у нас машина на шоссе, в двадцати метрах от этого подлеска! Идите на свет фар! Ждем две минуты! Больше ждать нам твари не дадут!.. Простите!
– Идем, – сказал Зимовски после того, как Мэду никто не ответил, – «Осьминоги» скоро поймут, что нас тоже можно сожрать… Идемте, парни! Идемте!
Мы все стояли… вдруг все же кто-то… может выжил в этой мясорубке…
– Давайте, давайте! – профессор стал толкать нас Мэдом, – Свет, господа! Надо держаться света. А здесь темнота и мрак.
Опомнившись, мы побежали к машине. Сзади уже слышалось урчание и утробное бульканье «осьминогов». Едва вылупившиеся малютки хотели есть. Пока им хватит тех трупов, которые послужили им коконами. Но хватит всего на пару минут.
Мы уже поняли, что из одного кокона – человека или животного – могут вылупиться до трех или даже четырех «осьминогов». Если кокон крупный, например, слон – то с десяток тварей. «Осьминоги» прожорливые, а это значит, что наша компания вызовет у них интерес минут через десять. Мэд сказал, что мы будем ждать две, понимая, что нам нужен будет запас времени, чтобы оторваться на дороге от этих тварей. Чтобы скрыться от них в приближающемся рассвете. Оставить их и ночную тьму позади.