Лабиринт Данимиры
Шрифт:
Я легонько похлопала пальцами по его ключицам.
— Всё будет хорошо, — повторила я. — Вы меня тоже не бойтесь, Кайлеан Георгиевич.
Тяжесть взгляда красных глаз ощущалась почти физически, но затем Кайлеан отвернулся к ожидающим его указаний людям.
Голосом, который всегда падал ниже при сотворении заклинаний, он начал произносить слова на незнакомом языке.
Было нечто гипнотическое в этих размеренных звуках, будто читался древний эпос, в котором строились и рушились города, сгорали и восставали из пепелищ леса, пересыхали и вновь наполнялись солёной зеленоватой
Стул размещался на крошечном пятачке — вершине узкого скалистого столба, а кругом простиралась бездна в прямом смысле. Лёгкий туман наполнял пустоту, постепенно сгущаясь вдали и скрывая горизонты. Кайлеан Георгиевич мог бы и не предупреждать об опасности — идти всё равно было некуда. Неясный ровный шум доносился откуда-то снизу, мне вообразился тот самый водопад, в который мы прыгнули, чтобы очутиться в Башне.
Кайлеановская трость теперь не вонзалась в камень, а парила рядом в совершенной пустоте. Алмаз продолжал вращаться, грани отбрасывали радужные блики, заключая нас в круг волшебного света.
Каждый из библиотекарей стоял на таком же персональном клочке скалистой тверди. Судя по всему, они по-прежнему оставались в трансе: «выпустите меня отсюда» никто не кричал, и друг с дружкой никто не переглядывался. Казалось, они не замечали друг друга и меня тоже, всё внимание было отдано Кайлеану.
Наконец, заклинание было прочитано. Кайлеан откинулся назад всем весом, скрестив руки на груди; я почувствовала, как прогнулась и заскрипела спинка стула.
— Взгляните в бездну, — приказал он тем же низким голосом, в котором, однако, проявилась хрипотца от усталости.
Двенадцать человек одновременно заглянули вниз и ужаснулись. У многих потекли слёзы; один из книжных юношей упал на колени, прижал ладони к лицу, его тело сотрясалось от рыданий. Древний старец оказался кремнём и эмоций не выказал, только прикрыл глаза дрожащими веками и стиснул синеватые губы посильней. Дама в костюмчике, бывшая у меня главной подозреваемой (я помнила силу мужского обаяния Мартина), тоже не стала рыдать, но смотрела в бездну не отрываясь, и постепенно на её лице стала проступать такая мука и такая решимость, что я нагнулась и тревожно сказала Кайлеану на ухо: «Она сейчас прыгнет… не мучайте…»
Я и сама не знала, верна ли моя мысль, но Кайлеан поднял трость и, держа её на вытянутой руке, произнёс:
— Довольно. Всем смотреть сюда.
Все послушно уставились на вращающийся алмаз и постепенно успокоились.
— Явите мне Мортена, вложив всю суть в его черты, и да познает бездну тот, кто утаит истину.
Стоящие перед нами незамедлительно приступили к визуализации. С серьёзным и отрешённым видом они водили перед собой руками, вытягивая из памяти каждый что-то своё, вылепляя из воздуха облик-воспоминание… Вскоре над бездной зависала дюжина вполне правдоподобных Мортенов.
Однако со второго взгляда различия становились отчётливо видны.
Самое неправдоподобное изображение
Ещё одно изображение было вялым и невыразительным, его создал высокий худой лысоватый мужчина. Перед ним неподвижно висел некий стройный длинноволосый силуэт со слабо прорисованной внешностью.
Мортен дамы в костюмчике имел отчётливую печать жестокости на порочно-красивом лице — вылитый уайльдовский Дориан Грей. Если бы я тогда смогла увидеть Мортена таким, то десять раз подумала, прежде чем связываться с ним и его компанией. Похоже, дама была весьма проницательна, дружелюбная улыбка и общая лучезарность её не обманули.
Рыжеусый дядечка тоже был не в восторге от Мортена, но, вроде как, по другому поводу. Его хилый фантом обладал заискивающей слащаво-приторной улыбкой, внешность имел сахарную, почти женственную, и к тому же беспрестанно топтался, изображая какие-то невнятные книксены. Похоже, рыжеусый посчитал Мортена подхалимом и прилипалой, таким его и запомнил.
У обоих книжных юношей, напротив, Мортены получились крепкими, дерзкими, с лукавыми и проказливыми физиономиями. Оба фантома держали в руке по бутылке, периодически начинали беззвучно хохотать и чокаться друг с другом.
Ещё у пятерых — это были люди постарше — фантомы, в сущности, были как две капли воды похожи на того Мортена, что получился у Ариэля Аттиуса, — славный приветливый паренёк, рассылающий во все стороны лучи добра.
Последним, двенадцатым в ряду, стоял грузный импозантный мужчина, буйной волнистой шевелюрой и хмурой благородной физиономией напоминавший Бетховена. Мой взгляд всё время возвращался к фантому, созданному им.
Этот Мортен вышел чётче других, не обладал демонической красотой, как у дамы в костюмчике, и не был слишком весел, как у молодых людей. Он стоял над пропастью, широко расставив ноги, расправив плечи, хищное холодное лицо было умным и значительным. Таким я Мортена не знала, но почему-то казалось, что вот он, истинный облик загадочного злодея.
Чем больше я разглядывала крайний правый фантом, тем больше начинало мерещиться, что он мне кого-то напоминает, но нужная ассоциация всё время ускользала. Я вернулась к лицезрению остальных реконструкций, но и в них теперь мнились знакомые черты. Потрясся головой, я отогнала наваждение и наклонилась к кайлеановскому уху.
— Четвёртый, пятый, седьмой, восьмой и девятый. Их фантомы похожи как клоны. То же, что и у мастера Аттиуса. Тут мы вряд ли что-нибудь поймём.
— Вижу, — отозвался Кайлеан.
Он указал тростью на тех, о ком я говорила.
— Вы, вы, вы, вы и вы. Сейчас вы пятеро вернётесь в архив и немедленно покинете его, забыв обо всём, что здесь испытали. Но из библиотеки не уходите. Обратитесь к Аттиусу, он найдёт вам занятие.
Пятёрка, на которую указал Кайлеан, исчезла. Семь каменных столбов плавно сдвинулись, ликвидируя пустоты. Теперь Мортенов было семь.