Лабиринт мертвеца
Шрифт:
– Идём. – Я позвала Глеба, и мы отправились на задний Двор.
Вскоре к нам присоединились Гаммер, его друг Слава, Настя, Настина подружка Таня и наша с Настей знакомая, Оля Боткина. Оля жила неподалёку, на Бассейной. Раньше мы учились вместе, и в нашем классе было три Оли, а в прошлом году Боткина поступила в лицей-интернат «Шили», который она называла исключительно «ГАУ КО ОО „Шили“» – так быстро произносила этот набор букв, будто говорила по-китайски, – и общаться мы с ней перестали. Оля словно переселилась на другую планету, а тут вдруг согласилась сыграть в «Гномов». Таню я знала плохо, только слышала, что её отец работал на дядю Мишу, Настиного папу, а Славу видела частенько – года два назад Гаммер познакомился с ним в старом корпусе восемнадцатого лицея, куда наша школа возила учеников на урок
– Давно не заходила, – сказала я Оле.
– Да. Учёбы много, – ответила она.
Вот и весь разговор. А ведь когда-то мы были лучшими подругами.
Я сдвинула столик так, чтобы кусты пузыреплодника не загораживали мне вид на соседний переулок, – не забывала о папином задании – и разложила карты. Стартовал первый раунд первой игры. Мы по очереди строили тоннель, ломали друг другу тележки, находили секретные карты, подсматривали под одну из трёх финальных карт в надежде обнаружить там золотой самородок и гадали, кому досталась роль саботёра, то есть гнома-вредителя. Вычислить Настю было проще всего. Став саботёром, она зловеще хихикала и сразу городила в тоннеле тупики, ненужные отвороты, торжественно выкладывала карты обвала. В итоге мы быстренько разбивали ей фонарь, ломали тележку и кирку, и Настя до конца раунда злилась от собственной беспомощности. Глеб в роли саботёра был хитрее: помогал строить тоннель, невзначай прокладывал сомнительные отвороты, а пакости приберегал напоследок. Если знал, под какой из финальных карт лежит самородок, не мешал нам строить проход к двум картам с пустой рудой, а когда мы приближались к настоящему золоту, ставил предательский тупик! Победив, Глеб пересчитывал выигранные самородки и выглядел довольным.
– А тебе нравится играть за саботёров! – досадуя, заметила Настя.
– Они тут в главной роли.
– Это почему?
– Потому что игра называется «Гномы-вредители», а не «Гномы-кладоискатели».
Гаммер не согласился. Они с Глебом начали спорить и упоминать другие, мне неизвестные настольные игры. Спор подхватили и Таня с Настей, а Слава молча уплетал кексы. Потом на столик запрыгнула Рагайна. Мы закричали на неё, и она так спрыгнула, что карты полетели во все стороны, и пришлось собирать их с влажной травы. Было весело. Даже Оля Боткина вновь стала прежней Олей, с которой мы торчали у меня в мансарде, прятались под одеялом и придумывали истории о немецких привидениях, живших на чердаке и бродивших там по ночам.
Декабрь выдался тёплый, и на заднем дворе нам сиделось хорошо, хотя ветер от реки порой задувал прохладный. В позапрошлом году к этому времени уже сыпал первый снег, а лет двести назад в Кёнигсберге стоял такой холод, что птицы замерзали на лету и гибли шелковичные плантации на острове Ломзе – там, где теперь высится стадион «Калининград». Я упомянула об этом за игрой. Оля мне не поверила, сказала, что подобных холодов здесь отродясь не было. Мы все вновь заспорили. Каждый вспоминал, где и как мёрз, как мёрзли его родственники. Потом выяснилось, что из нас семерых только мы с Настей могли назвать себя коренными калининградцами, у остальных родители переехали сюда в девяностые, и мы заспорили, допустимо ли вообще кого-то считать коренным калининградцем.
Мама подложила нам новую порцию кексов, заодно принесла пирожные с фисташковым бисквитом. Слава им особенно обрадовался, стащил себе три штуки, и я сказала Гаммеру, что Слава мне нравится. А вот Оля Боткина на пирожные даже не взглянула – от негодования мне захотелось её тряхнуть. Мама ещё принесла нам чайник с молочным улуном, хотя у неё хватало и других забот. Она осталась одна в почтовой станции, к тому же возилась со своими саженцами – придумала дома выращивать огурцы и орхидеи. Вчера вечером вымочила семена огурцов, а с утра закутала их во влажные салфетки и спрятала в холодильник, где и так всё было забито её кулинарными заготовками. В холодильник отправились и банки с семенами орхидей, им предстояло закаляться там почти три месяца. Вообще-то
Глеб опять выиграл за саботёров. Играть стало немного скучно, но мы начали новый раунд, и я шёпотом договорилась с Гаммером на всякий случай сразу разбить Глебу фонарь. Закончить раунд мы не смогли – приехала полиция. Пока мы сидели на заднем дворе, бабушка с дедушкой подстерегли рабочих. Забыв о «Гномах», мы отправились смотреть, как папа ругается с главным строителем и мужчиной из охраны объектов культуры. Туда же подтянулись соседи. Даже дядя Витя вышел в своём стареньком свитере и растянутых спортивных штанах. Хорошо хоть, бензопилу не захватил.
Папа убеждал главного строителя отложить работы до лета, потому что менять шиндель зимой – не лучше, чем раскатывать асфальт по снегу, а главное, просил не отказываться от старинных гвоздей. Папа заранее вытащил из стены квадратненькие немецкие гвозди и сейчас бросал их на тротуар – так, чтобы все слышали: они и век спустя звенят, а значит, менять их нет смысла. Главный строитель заверил папу, что теперь купил расчудесные медные гвозди и чёрных соплей на шинделе не будет.
– Чёрных не будет, – согласился папа. – Но будут зелёные!
Немецкие гвозди ковались из особого сплава, повторить который в Калининграде никто не мог. Такой сплав не давал подтёков – ни чёрных, ни зелёных, ни серо-буро-малиновых. Папа так и сказал. Для большей убедительности вновь бросил гвоздь на плитку тротуара. Спор затянулся, соседи потихоньку разошлись. Полицейские безучастно стояли рядом и поглядывали на хмурого дядю Витю. Он и без пилы внушал им опасение. Наконец главный строитель и мужчина из охраны объектов культуры согласились отложить работы до весны, потом ещё раз послушать, как звенят немецкие гвозди, а свои новенькие пока отправить на какой-нибудь другой объект. Рабочие уехали. Следом ушли и Слава с Таней. Славе я на прощание сунула три чайных кекса. Оля Боткина осталась. Кажется, ей приглянулся Глеб.
Мы вернулись за столик на заднем дворе, начали новый раунд «Гномов», и я рассказала, как вчера попыталась найти какое-нибудь приложение для марки с египетским стервятником – на случай, если в Болгарии для неё предусмотрели дополненную реальность. У меня были такие марки: наводишь на них камеру смартфона, и рисунок оживает. Ничего не нашла. Марку со стервятником выпустили в две тысячи первом году, и дополненную реальность тогда, наверное, ещё не придумали. Потом я показала всем «Оцеолу» с экслибрисом. Гаммер с Глебом попытались прочесть фамилию владельца личной библиотеки. Оля Боткина села поближе к Глебу, склонилась, чтобы лучше рассмотреть карандашные рисунки, и её волосы упали ему на рукав. Глеб отстранился от Оли, и в итоге она ушла.
Гаммер, Настя и Глеб, не найдя в «Оцеоле» ничего стоящего, лениво играли в «Гномов», а я взялась перелистывать книгу и вслух зачитала несколько отрывков. Гаммеру особенно понравилось место, где речь шла о сумасшедшей королеве микосоков, которая везде ходила с ожерельем из живых гремучих змей.
– Надо почитать! – рассмеялся Гаммер. – Я такое люблю.
Я пожаловалась на привычку Майн Рида сравнивать женщин с арабскими лошадками, посмеялась над его героем ирландцем, раздававшим пинки под «задний фасад», и зачитала речь Оцеолы. «Мы любим мир, но не боимся войны! Мы знаем, что вы сильны, что вы превосходите нас численностью на целые миллионы! Но даже будь вас ещё больше, вы всё равно не заставите нас примириться с несправедливостью. Пошлите свои войска в нашу страну, но не думайте, что вам удастся вытеснить нас отсюда так легко, как вы воображаете. Пусть будет объявлена война! Мы готовы к её бурям! Град сбивает со стеблей цветы, а крепкий дуб поднимает свою крону к небу, навстречу буре, несокрушимый и неодолимый!» Ух! Второй раз прочитала эти строки, и опять пошли мурашки по спине. Мне представилось, что я сама – из маленького гордого племени семинолов, представилось, как на меня нападают большие и коварные соседи, и такая во мне проснулась воинственность, что захотелось взять копьё и немедленно броситься в бой. Лучше быть маленьким и гордым, чем большим и коварным. Хотя из меня, конечно, та ещё воительница.