Лабиринт памяти
Шрифт:
Вскоре к танцующим присоединились и Джинни с Гарри, а затем — Саманта с Роном, который в конце концов сдался после долгих уговоров.
Гермиона осталась одна, выпитое уже немного ударило в голову, и поэтому, когда к ней подошёл Матео, чтобы предложить ей потанцевать, она не стала возражать. Они мило поговорили, легко кружась в вальсе, но, когда музыка закончилась, итальянец был вынужден уступить это право высокому брюнету, который, очаровательно улыбнувшись, пригласил Гермиону и сказал, что отказываться от танца в последний вечер со стороны дамы просто неприлично. Ей ничего не оставалось, как согласиться, и поэтому следующие несколько кругов она вальсировала
Но его по-прежнему не было.
Гермиона немного разозлилась, когда подумала, что, возможно, Малфой сейчас с усмешкой наблюдает за ней, стоя где-нибудь в стороне от всеобщего веселья, и разозлилась ещё больше, когда вообразила, что он точно так же сейчас кружится в танце с какой-нибудь симпатичной ведьмой и придаётся флирту с ней.
Мелодия закончилась, и Гермиона, сославшись на головокружение, извинилась перед своим кавалером, а затем, взяв бокал, присела на софу. И, хотя она себя отчаянно убеждала в том, что причина, по которой она ушла с паркета, была только в этом, на самом деле в глубине души понимала, что слишком расстроена из-за своих мыслей, чтобы продолжать танцевать.
Какое-то время она с интересом наблюдала за волшебниками, разглядывала их наряды, а вскоре решила посмотреть на себя ещё раз. Она поймала отражение в одной из огромных серебряных чаш для пунша, стоявших неподалёку, и увидела своё лицо, наполовину скрытое молочной изящной маской, витиеватые уголки которой уходили вверх на манер кошачьего глаза. Гермиона вздохнула и отвела взгляд. Может, Драко просто не может её найти, как она его? Или он её попросту не узнал, увидев в таком одеянии? Если это так, то Гермиона могла его понять: она и сама с трудом себя узнавала, а уж с маской на лице тем более.
Гермиона задумчиво смотрела на плескавшееся под полупрозрачным паркетом море, когда внезапно раздался звук фанфар, а магнолии, освещавшие площадку, погасли, оставив освещёнными лишь лестницы и сцену. Послышалась нежная волшебная мелодия, и прямо из облаков, словно ангелы, вниз по ступенькам, почти их не касаясь, стали спускаться великолепные пары, кружащиеся в лёгком, поистине божественном вальсе. Белоснежные платья девушек были украшены сотнями мерцающих мелких камней, а подолы, расшитые невесомыми пёрышками, мягко колыхались вслед за изящными движениями ног танцовщиц. Партнёры, одетые в тон, выглядели восхитительно, по-настоящему мужественно, гармонично вписываясь в великолепную картину танца. Их мантии, развевающиеся от непрерывного вращения, ярко искрились, придавая ещё больше магии этому зрелищу, и Гермиона в очередной раз подумала, что перед ней танцуют неземные создания. Неожиданно одна из пар отделилась от общей массы, и она узнала Марию и Стефано, которые, закружившись в невероятном темпе, сначала поднялись прямо в воздух, вызвав бурный восторг зрителей, а затем, когда партнёр подхватил свою даму на руки, так же вместе опустились под последние звуки мелодии. Стоило лишь Стефано коснуться туфлями пола, остальные танцоры тут же замерли в красивых позах на ступеньках, и под финальный аккомпанемент чарующей песни тот резко поднял Марию над собой.
Гермиона слышала, как все зрители громко аплодируют и улюлюкают, но её саму словно обездвижили и лишили возможности даже дышать. Она видела много завораживающих, поистине великолепных выступлений на курорте, но это было лучше всех.
— А теперь… вальс «Прекрасной магнолии»! — неожиданно громко объявил бархатный мужской голос, словно из ниоткуда, и Гермиона услышала мелодию, под которую все присутствующие
Все танцоры, за исключением Стефано и Марии, спустились к гостям и, пока звучало вступление, помогали тем занять свои места. К Гермионе подошёл молодой мужчина в белой мантии с вышитой на груди магнолией и пригласил её на танец, после чего она, несмело улыбнувшись, последовала за ним.
Они начали танцевать, и внезапно вместе с ускоряющимся темпом музыки, вместе с каждым новым шагом, вдохом, секундой, Гермиона стала ощущать, как её почти ласково, но всё же настойчиво сдавливает в своих объятиях волнение. Ведь рано или поздно она потанцует с каждым из присутствующих мужчин, и это означало многое, означало главное.
Она увидит его.
Надежда расцвела в её душе, словно цветок магнолии, который так искрился в волосах, что Гермионе казалось, будто это свечение пронизывает её насквозь, где-то в животе разливая теплую радость напополам с предвкушением.
А музыка неслась, летела, толкала волшебников навстречу друг другу, и партнёры менялись так быстро, что Гермиона едва могла уследить, с кем она танцует в тот или иной миг, но она точно знала, что из знакомых ей удалось повальсировать только лишь с Гарри, который ободряюще улыбнулся и шепнул что-то о том, что надо расслабиться. Неужели она настолько напряглась, сжалась от своего желания, нетерпения почувствовать руки того, кого так упорно, но безуспешно искала весь вечер? Чьи черты она пыталась выхватить в каждом незнакомце, но потом разочарованно понимала, что снова ошиблась? Надежда найти того единственного, встреча с которым была так необходима, в этот стремительно угасающий, уже совершенно тёмный вечер, коронованный звёздами, по-прежнему ускользала, просачивалась сквозь пальцы, и в какой-то момент Гермиона почувствовала настоящее отчаяние.
Но стоило ей об этом подумать, как прямо перед ней возник мужчина, и она встретилась с пристальным взглядом серых глаз, скрытых под чёрно-серебряной маской. Совершенно забыв, что должна его поприветствовать, как это полагалось при встрече с новым партнёром, Гермиона замерла и неверяще уставилась на Драко, не моргая, не дыша, но боясь, что даже от самого незначительного движения он может исчезнуть. Внезапно уголки его губ слегка приподнялись, и он одной рукой притянул её к себе за талию, а другой — взял её ладонь.
— Здравствуй, Грейнджер. Надеюсь, ты не против, что сегодня я приветствую тебя словесным способом? — усмехнувшись, медленно проговорил он, а затем склонился почти к самому её уху: — Хотя если ты, конечно, настаиваешь, то…
Её кожа моментально покрылось мурашками при воспоминании о вчерашнем умопомрачительном «приветствии» Малфоя, и от этого она тут же вспыхнула.
— Не говори ерунды, — шикнула Гермиона, стараясь совладать с волнением, смущением и — что скрывать — с чувством тихого счастья, которое моментально зародилось в её душе.
В ответ на её слова Малфой лишь рассмеялся и начал движение, смотря ей прямо в глаза с тенью улыбки на лице.
Удивительно, в голове было столько мыслей, но сейчас, когда она вальсировала с Драко, когда пыталась впитать в себя это волшебное мгновение, все они куда-то делись, растворились с остатками отрицательных эмоций, уступив место одним лишь чувствам. Говорить не хотелось, как не хотелось и прерывать этот зрительный контакт, ведь в глазах Малфоя было что-то такое, что заставляло её тело трепетать, а сердце — биться быстрее, и она знала, что на её губах играет точно такая же улыбка, как у него.