Лабиринт памяти
Шрифт:
Так что Драко хочет, честно, хочет прекратить это безумие, но не может, как бы ни старался. Он повторяет, что ненавидит Грейнджер, а сам целует её шею, говорит, как она омерзительна, в то время как его пальцы скользят по её бедру, он убеждает, что этот раз — последний, но снова врёт, совершенно точно зная, что будет ещё.
И ему кажется, что выхода нет.
Иногда, в моменты отчаяния, он разбивает кулаки в кровь, с силой сжимает голову и кричит, сходя с ума от беспомощности, но не перестаёт её хотеть.
По этой причине за несколько дней до
Он хочет её, слишком сильно хочет, но контролирует себя, стараясь её расслабить, а ещё делает то, чего не делал никогда прежде, ни с одной девушкой: спускается поцелуями ниже и дотрагивается до неё языком. Раньше он только читал об этом, а потому не знает, правильны ли его движения, но судя по тому, как начинает стонать и извиваться Грейнджер, ей нравится. И это заводит ещё больше, и он уже не может сдерживаться, когда с рыком притягивает её к себе и даже касается её плотью, но чувствует руку, упёршуюся ему в грудь.
— Подожди, — тяжело дыша, произносит Гермиона, и Драко едва не издаёт вздох разочарования.
— В чём проблема, Грейнджер? Ты же этого хочешь не меньше, посмотри на нас! — с отчаяньем говорит он и видит, как от осознания, что они практически голые, её щёки окрашивает румянец.
— Я просто… Я же даже не люблю тебя, — тихо отзывается Гермиона, пока её глаза наполняются слезами.
Слышать это почему-то неприятно, и Драко обхватывает её лицо ладонями, а потом, склонившись, шепчет:
— Ты мне даже не нравишься, Грейнджер. О какой… «любви» может идти речь, когда здесь дело совершенно в другом? Мы просто оба одержимы. У нас нет другого выхода.
— Выход есть, — довольно резко отвечает Гермиона. — Мы можем забыть.
— Забыть?! И как ты себе это представляешь? — раздражаясь, что вместо того, чтобы заниматься сексом, они всё ещё разговаривают, интрересуется Драко.
— Есть заклинание, — не сводя с него блестящих глаз, начинает Грейнджер, — благодаря которому мы сможем забыть всё, что между нами происходило. Мы произнесём его, а затем все воспоминания, начиная с выбранного момента, будут стёрты, и я никогда не узнаю…
Она осеклась, но Драко и так всё понял.
— Значит, ни ты, ни я не вспомним о том, что было?
— Да, — кивает Грейджер, а потом отводит взгляд. — Меня уничтожает всё это, Малфой. Я не хочу помнить, что ввязалась в эти… отношения с тобой.
Её слова словно пощёчина.
— Ты мне противна, Грейнджер. Поверь, я бы тоже хотел забыть, что когда-то позволил себе ввязаться в это дерьмо, — выплёвывает он, и видит проблеск боли в глазах Гермионы.
— В таком случае, — отталкивает она его и слезает с парты. — Предлагаю прямо сейчас покончить с этим!
Они зло сверлят друг друга взглядами, тяжело дыша, а затем Драко делает то, что ожидает от себя меньше всего: он крепко прижимает её к себе и утыкается носом ей в волосы. Они стоят так какое-то время, не веря, что это происходит.
Но
— После Рождества. Ты вернёшься с каникул, и тогда мы… попробуем прекратить, — горячо, почти зло шепчет он, ощущая, как каждое слово отдаётся болью.
— А если мы не сможем? — откликается Грейнджер, вцепившись в его рубашку.
Драко долго думает, прежде чем ответить. Он понимает, что, скорее всего, их желание никуда не денется, как понимает и то, что всё равно рано или поздно это придётся прекратить.
— Расскажи подробнее про заклинание, — наконец предлагает он, отступая назад, и видит тень благодарной улыбки на её губах.
***
Каникулы тянутся до ужаса медленно. У Драко нет абсолютно никакого желания возвращаться домой, а потому он проводит все дни в замке, в котором, кроме профессоров, практически никого не осталось.
Сейчас, когда ничто не отвлекает его от мрачных мыслей, те снова заполоняют голову, и лишь одно помогает не сойти с ума — воспоминания о Грейнджер.
Драко держится за эти образы, всплывающие в сознании, как за спасительный плот, и остро чувствует, как ему не хватает поцелуев, ласк — всего того, что он совсем недавно получал от неё. И поэтому в день, когда — он знает — Грейнджер вернётся в школу, он просыпается в шесть утра и не может заснуть, предвкушая миг, когда увидит её.
Конечно, он страшится, что она решила всё прекратить: ведь за эти дни, проведённые в заточении собственных мыслей, он понял, что сам, однозначно, не хочет от неё отказываться, как бы неправильно это ни было. Но, с другой стороны, он надеется, что тот Омут памяти, который они вместе создали, придаст ей смелости, поможет отпустить себя: ведь они в любой момент смогут всё забыть, стоит лишь направить палочки друг на друга и сказать нужные слова.
Драко приходит на завтрак первым, борясь с внутренним беспокойством, и каждый раз, когда кто-то входит в зал, цепляясь за лица учеников, всматриваясь в них, в надежде уловить знакомые черты.
Но всё тщетно.
Грейнджер не спускается на завтрак, не посещает обед и не появляется даже на ужине, хотя почти все школьники, вернувшиеся с каникул, сидят уже за обеденными столами. Драко уверен — Грейнджер в замке, она же должна была вернуться вместе с Уизли, а та уже вовсю воркует с Забини, стоя возле дверей Большого зала.
В какой-то шальной момент Драко даже хочется спросить у неё, где же Гермиона, но он вовремя себя останавливает, со злостью вылетает в коридор и едва не сталкивается с…
— Грейнджер, — выдыхает он, ошеломлённо уставившись на неё, ведь ещё никогда она не казалась ему столь красивой, как сейчас. Её волосы слегка припорошены снегом, на щеках играет лёгкий румянец, а губы чуть приоткрыты. По всей видимости, она только с улицы.
— Малфой, — наконец тихо произносит та, и в её глазах мелькает тень каких-то эмоций, едва не заставляющая Драко в этот же миг впиться в её рот в поцелуе на глазах у любопытствующих малолеток.