Лабиринт. Книга 2
Шрифт:
С нетерпением Мэри ждала ответную реакцию на каждое своё прикосновение. Осторожно она вела пальчиком по его лицу: от ровного лба через широкие брови к прямому носу и скульптурно вылепленной челюсти. Его мужская красота завораживала. Лёгкая щетина, появившаяся на лице Мэтта к концу дня, привела её в полный восторг. Удивляясь собственной смелости, Мэри с явным удовольствием покусывала его острый подбородок, царапая о жёсткие тёмные волоски свои нежные губы.
– Что ты делаешь, ягодка, – смеялся он.
– Никогда не думала, что так приятно целовать чьи-то колючки.
Удовольствие
Оказалось, ещё как получится. Когда она поделилась своими сомнениями с Мэттом, он взял её аккуратно, едва ли не с придыханием. Слова, что он шептал её при этом, растворялись там же, где соединялись их тела. Его охрипший голос был её личным афродизиаком. Особенно, когда он называл её "моя Мэри".
Похоже, он так и не заметил, что она ни разу не назвала его "своим Мэттом".
В среду он дал ей поспать до полудня, а потом потащил на улицу. По задумке Мэтта, направление она должна была выбрать сама, и Мэри предложила погулять в саду Лурье – одной из красивейших частей знаменитого чикагского Миллениум-парка, в котором частенько зависала, будучи студенткой. Раскрашенный в сотни оттенков красного и жёлтого, он поражал многообразием и количеством растений. Как обычная парочка они ходили по саду, рассматривая их, хотя, вряд ли Мэри берётся назвать хотя бы одно: всё её внимание было приковано к рядом идущему мужчине.
Почему-то вспомнился отец. Как он любил всё, что растёт из земли. Как самозабвенно ухаживал за цветами, которые высаживал у их дома ещё при жизни матери; переживал каждую весну, что ничего не взойдёт. Неожиданно она обнаружила, что говорит вслух, а Мэтт слушает – не перебивая, покачивая головой или же посмеиваясь в нужный момент. Эта откровенность должна была стать следующим шагом в их отношениях, который, возможно, не стоило и делать. Обуреваемая сомнениями Мэри замолчала так же внезапно, как начала говорить.
Если бы она уже не была по уши в него влюблена, сделала бы это сейчас, когда, решив поддержать её, ответить откровенностью на откровенность, Мэтт тоже заговорил об отце. Об его доме в Хайленд-парке, лодочном сарае, рыбалке. Мэри была уверена, что Джозеф Крайтон, такой, каким описывал его Мэтт, понравился бы капитану Рейнольдсу, но оставила это замечание при себе. Ей импонировало, что с отцом Мэтт поддерживает приятельские отношения, и снисхождение, звучащее в его голосе в эти минуты, заставляло её улыбаться. Возможно, и она бы так относилась к своему старику, посмеиваясь над причудами и одновременно потакая им. Многое бы она отдала, чтобы иметь возможность говорить об отце в настоящем времени. Пусть изредка, но звонить. Навещать в выходные. Ходить на бейсбол.
– О чём ты думаешь?
– О бейсболе.
– Любишь бейсбол?
– Да.
– И за кого болеешь?
– За "Кабсов".
– Началась мировая серия.
– Знаю. Завтра игра с "Метсами".
– Хочешь пойти?
– Шутишь?! Билетов не достать. Я уже пробовала.
Он так на не посмотрел, что Мэри совершенно по-девчоночьи захихикала.
Мэтт не просто достал билеты – он достал билеты на самые
В выходные она наотрез отказалась выходить из дома, да и погода не способствовала прогулкам. Дождь, зарядивший в субботу после полудня, лил два дня. Мэри сделала попытку побольше разузнать о Мэтте и предложила сыграть в "Семь вопросов о главном". Он согласился.
– Только правильно задавай вопросы, детектив.
– Это же из того фильма с Уиллом Смитом? Про роботов.
– Извини, в ответах я ограничен.
Мэри засмеялась и начала заново: какой твой любимый цвет (черный), какой кофе ты любишь (тот же чёрный), какая музыка тебе нравится (любая, но лучше что-нибудь потяжелее), твой любимый фильм. В принципе, на этом они и закончили. Узнав, что Мэри не видела ни одного фильма из серии "Кровь и мороженое", Мэтт заставил её посмотреть все три. Ко второму фильму Мэри уже привыкла к специфическому юмору Саймона Пегга и Ника Фроста, и "Типа крутые легавые" возглавили её личный хит-парад.
Они валялись на диване внизу, где у Мэтта оказался самый большой из виданых ею телевизоров – огромный, прямоугольный, с немного загнутыми краями, – смотрели кино и ели мороженое.
– Второе название трилогии – "Трилогия трёх вкусов "Корнетто". Из уважения к авторам ты обязана съесть все три.
Да-да, борющийся за аутентичность Мэтт сгонял в магазин за мороженым и, включая очередной диск, вручал ей новый рожок: земляничный к "Зомби по имени Шон", ванильный к "Легавым" и мятный с шоколадной крошкой к "Армагеддцу".
Мэри сидела у него под мышкой, забросив голые ноги на спинку дивана. Когда она начала подмерзать, Мэтт принёс большой кашемировый плед и, закутов в него, посадил к себе на колени. Она так смеялась, ёрзая на нём при каждой удачной шутке, что им два раза пришлось прерваться. Потом Мэтт ссаживал Мэри с себя, поправлял на ней одежду и бежал в ванную, чтобы снять презерватив. Она же, сытая и довольная, как мартовская кошка после успешной прогулки по крышам, отказывалась от душа и с наслаждением чувствовала на себе ни с чем не сравнимый запах своего мужчины.
Воскресенье стало вторым днём, который они тоже провели в постели. Занятия любовью, завтрак, снова быстрый секс, потом Мэтт взял ноутбук, написал несколько писем, а Мэри в это время старательно его отвлекала, щёлкая телевизионным пультом. Потом они вместе смотрели бейсбол. На этот раз "Кабсы" на выезде продували "Питтсбургским пиратам". Мэри не сдерживалась в эмоциях, при каждом потерянном очке возмущённо прыгала по кровати и сыпала проклятия на голову нерадивым игрокам. Мэтта её реакция откровенно веселила.