Лабиринт
Шрифт:
Люси торопливо ощупала шею и обнаружила там узкую ленту, на которой болтался маленький пластиковый прямоугольник. Карточка была такого же цвета, как и её сектор; на одной стороне имелся выпуклый рисунок собаки.
— В Лабиринте разрешены любые действия, которые могут помочь вам достичь его центра и выиграть. Помните: время на прохождение Лабиринта ограничено. По его истечении вход в зал со считывающим устройством автоматически заблокируется, а всё остальное пространство будет затоплено. У вас есть ровно семьдесят два часа, чтобы достичь центра и активировать карту — без этого победа не засчитывается. Время пошло! Вперёд! И постарайтесь не загнуться за первым же поворотом.
Тишина резанула по ушам сильнее, чем лязгающий, словно записанный на металлическую
Она приземлилась на ноги, но не удержалась (очевидно, высота оказалась довольно приличная) — шлёпнулась на колени и инстинктивно вытянутые вперёд руки. Ладони ткнулись во что-то мягкое, склизкое, с тошнотворным запахом гнили, будто на этом месте сдохло нечто большое, а потом так и осталось лежать, пока не разложилось до желеобразной массы. Люси медленно поднялась, минутку постояла, осмысливая произошедшее: она снова оказалась непонятно где, совсем одна, ничего не видя, не зная, куда и зачем нужно идти. Из того, что говорил Голос, было понятно только то, что ей предстоит пройти какой-то лабиринт, в центре которого необходимо активировать висящую у неё на шее карту. Но как найти этот самый центр? Топографическим кретинизмом, как выражался Рен, она не страдала — название улиц не путала и могла достаточно подробно и обстоятельно объяснить, как добраться до того или иного пункта. Даже визуально хорошо помнила определённые ориентиры: особенности зданий, расположение магазинов или кафе, порой вплоть до того, какие деревья росли поблизости. Однако для этого ей нужно было хотя бы раз побывать в том месте, о котором шла речь. А вот найти то, не зная что, да ещё и в крайне неблагоприятных условиях…
Но это не значило, что она даже не попытается — оставаться там, куда её забросило, было глупо и довольно неприятно: один гнилостный запах чего стоил, не говоря уже о чавкающей под ногами непонятной жиже. Люси сделала несколько шагов (как ей показалось) вперёд, с удовольствием почувствовав, что смогла ступить на относительно чистое пространство — под тапочками перестало хлюпать. Теперь нужно заняться руками и если уж не помыть, то хотя бы обтереть их обо что-нибудь. К несчастью, единственным, пригодным для этой цели, что было в распоряжении, оказалась её собственная одежда. Пришлось, забыв о воспитании, вытирать ладони об себя. Это не избавило их полностью от грязи, но, по крайней мере, сделало сухими. Пошаркав ногами о пол, чтобы и с обуви, насколько возможно, стереть странную субстанцию, Люси пошла в том же направлении, в котором выбиралась из вонючей жижи.
Идти в абсолютной темноте и тишине было невыносимо трудно: накатывало ощущение, будто стоит сделать лишь шаг, и под ногами разверзнется бездна — столь же немая и глубокая, поглотит, затянет Чёрной дырой. Иногда Люси казалось, что она топчется на месте или ходит по кругу — вокруг той самой гадкой лужи, потому что до сих пор чувствовала мерзкую вонь. И будет бродить, пока силы не оставят её и она не упадёт, чтобы через какое-то время тоже превратиться в такое же склизкое нечто. Именно это и заставляло Люси передвигать почти не слушающиеся ноги: страх, что, остановившись, она не сможет больше сделать ни шага, был сильнее усталости.
Чтобы хоть как-то отмечать время и расстояние, Люси принялась про себя считать шаги (делать это вслух почему-то было жутко), но несколько раз сбивалась, доходя до сотни. После очередного раза она как-то неожиданно шумно выдохнула и в страхе замерла, услышав подозрительный шум. Негромкий, однообразный. А через мгновение, поняв, что это, хотела чуть ли не бежать к его источнику — где-то капала вода! Люси уже давно мучилась от жажды: рюкзак со всей поклажей был утерян при падении, а искать его в луже она не стала — слишком противной была
Но сначала пришлось довольно долго крутить головой во все стороны, чтобы на слух определить, где находится источник звука. А потом делать осторожные, мелкие шаги, постоянно проверяя направление и ощупывая окружающее пространство руками. Пока в ладонь, наконец, не ткнулась изогнутая металлическая труба — кран. Люси старательно обследовала его, с усилием несколько раз повернула обнаруженный вентиль. Капель нехотя превратилась в тонкую струйку холодной, отдающей чем-то затхлым, словно застоявшейся, воды. Почему-то сразу подумалось о том, не плавает ли в ёмкости, где она хранилась, что-то не менее противное, чем-то, во что Хартфилия вляпалась ранее? Однако выбора особого не было, поэтому Люси принялась старательно отмывать ладони от подсохшей грязи. Без мыла получалось не очень — субстанция оказалась на редкость приставучая, буквально впитавшись в кожу. Только тогда, когда руки стало неприятно жечь — то ли от холода, то ли от прилагаемых усилий по наведению чистоты, Люси набрала в сложенные лодочкой ладони воды и сделала несколько глотков.
Дольше оставаться в этом месте не имело смысла: если, как обещал Голос, через семьдесят два часа это место затопят, надо хотя бы попытаться найти отсюда выход. Вопрос лишь в том, куда идти. Когда-то давно ей на глаза попалась статейка о подобного рода сооружениях. Блёклые фотографии и невнятный текст интереса не вызвали, зато в памяти остался совет: чтобы выйти из лабиринта, используйте правило одной руки — придерживайтесь только левой или правой стороны, проходя таким образом все ответвления и тупики [3]. Почему бы не использовать его сейчас? Правда, с одним существенным дополнением — чтобы окончательно не заблудиться, лучше не отрывать руку от стены.
С выбором направления проблем не было: следует идти в ту же сторону, что и до этого. Правая ладонь легонько огладила чуть шероховатую стену, словно прося её о помощи. Кажется, впервые в жизни Люси оказалась в ситуации, где все решения зависели только от неё самой. Страшно было остаться без поддержки тех, кого она любила, чьим мнением дорожила: родители для неё были не просто двумя строчками в метрике о рождении; они служили опорой, на которой строился её мир, подбадривали и наставляли, дарили ей тепло своих душ, получая в ответ не менее глубокую привязанность. Мысль о том, что дорогие ей люди будут страдать, если она сейчас сдастся, была невыносимой. «Мамочка, папа… я постараюсь, я сделаю всё возможном. Ради вас. Обещаю».
Лабиринт ветвился, уходя в сторону боковыми коридорами, обрываясь тупиками. Выходя из-за пятого или шестого поворота, Люси неожиданно столкнулась с кем-то. В глаза ударил тонкий луч света, заставив отпрянуть и закрыть лицо ладонями. Но её тут же схватили за запястье, потянули обратно, пихнули к стене, впечатывая в неровную поверхность лопатками и затылком. Она не видела, но чувствовала, как по телу шарили — руками, взглядом, светом фонарика.
— А ты ничего так, — озвучил результаты осмотра незнакомец. — Аппетитная. Блондинки на этой недели у меня ещё не было. Развлечёмся? По-быстрому? И тогда я возьму тебя с собой, помогу добраться до центра. Если мне понравится, конечно. Ну, покажи, что ты умеешь.
Скорее всего, мужчина желал получить от неё нечто совсем другое, но Люси не стала выяснять, что он имел ввиду, а просто ударила его коленом в пах. Незнакомец, скривившись, согнулся, прижал ладонь к пострадавшему месту, выдохнул — с ненавистью и угрозой:
— Дрянь… да я тебя… — и вдруг резко дёрнулся вперёд, вытянув в её сторону руку со скрюченными пальцами. Люси отшатнулась, уходя от прикосновения, однако мужчина всё же смог ухватиться за вырез кофты. Затрещала, разъезжаясь, ткань, впиваясь в шею сзади. Ещё один, отчаянный рывок — и ей удалось вырваться. Не обращая внимания на порванную одежду, она бросилась бежать по коридору, внутренне обмирая от летящего в спину свистящего шёпота: — Ещё встретимся, сучка.