Лабиринт
Шрифт:
— Потерпи немного. Сейчас… я всё сделаю, — одной рукой прикрыл парню глаза, а другой, вытащив из-за пазухи нож, резким и точным движением перерезал ему горло. Несчастный дёрнулся, но почти тут же обмяк, став похожим на тряпичную куклу.
Люси замерла, смотря широко открытыми глазами на распластанное у её ног тело. У неё не хватило сил ни отшатнуться, ни закричать — столь неожиданным и страшным было случившееся: только что один человек совершенно хладнокровно убил другого, без причины и объяснения своего порыва. Голос из комнаты с колбами сказал, что они могут делать всё для победы, но такое… Так безжалостно обойтись с тем, кто (вполне очевидно) не смог бы оказать ни малейшего сопротивления, не говоря уже о том, чтобы стать достойным соперником.
— Зачем?.. — выдохнула она, едва шевеля губами. — Что вам сделал этот мальчик? Он же… он совсем беспомощный. Это жестоко.
— Жестоко оставлять его здесь одного мучительно
— Откуда вы знаете?! — голос неожиданно сорвался на крик, напугав саму Люси. Её затрясло — так, что застучали зубы; пришлось обхватить себя руками, но поднимающийся откуда-то из глубины естества иррациональный, животный страх рвался наружу короткими истеричными всхлипами.
— Я — знаю, — веско обронил Дракон, убирая оружие запазуху. Шагнув в сторону своей нервно вздрагивающей спутницы, он негромко хмыкнул и резко ударил её по лицу. Люси качнулась назад, прижав к покрасневшей щеке ладонь, но больше не произнесла ни звука, хватая ртом воздух. — Успокоилась? — иронично уточнил мужчина и грубо подтолкнул её к выходу. — Тогда вперёд.
Шли они молча. Люси с трудом передвигала непослушные, словно деревянные, ноги. В голове было пусто, звонко, как после сильного чихания. Как она могла совершить такую большую глупость — довериться первому встречному? Пусть он и не набросился на неё, и щедро делился припасами. Что ей было известно об этом человеке? Он даже имени своего не назвал, а на её робкую попытку представиться отмахнулся: «Мне это не интересно». Люси предпочитала сначала получше узнать нового знакомого, а уже потом составлять о нём мнение. Но в этот раз всё случилось с точностью до наоборот! И в итоге она оказалась один на один с убийцей. В памяти невольно всплыло худенькое, остроносое личико Миллианны, её отрешённый взгляд и короткие, с вечными цыпками пальцы, безотчетно теребящие волосы, когда сокамерница рассказывала о совершённом преступлении. «Вот зачем те мальчишки мучили котёнка? — вопрошала она в пустоту. — Это же плохо. И я просила их перестать, но они меня не послушались. Поэтому я поступила правильно. Я знаю, что правильно, знаю». Милли снова и снова повторяла эти слова, как заклинание, бессвязную мантру, кажется, уже не совсем понимая, что они означают. Вскоре Люси возненавидела их, страдальчески морщась каждый раз, как снова слышала — столько убеждённости в своей правоте в них было. «Я — знаю». С какой лёгкостью человек берёт на себя функцию Бога, решая, кому и как отправиться в мир иной! И при этом подчас совершенно не сожалея о содеянном. После аварии Люси часто снились кошмары, из-за которых она просыпалась в холодном поту, а потом лежала без сна до утра, пытаясь отогнать стоящую перед глазами картину разлинованного дождём моста и наколотого на прут арматуры, словно бабочка на булавку, довольно скалящегося трупа. После этих снов она лишалась аппетита на целый день, уныло ковырялась в тарелке, с трудом сдерживая подступавшую к горлу тошноту. В отличие от неё Миллианна безмятежно спала по ночам и с удовольствием уплетала в столовой нехитрую снедь. Люси не осуждала её, но понимала, что она сама, в отличие от кошатницы, вряд ли сможет относиться к произошедшему с ней даже в половину спокойнее.
Своего спутника, с которым Люси провела всего несколько часов, она практически не знала — сложно составить мнение о человеке, с которым за всё время перекинулся лишь парой скупых фраз. Но его страшный поступок говорил сам за себя, и уверенность в том, что при случае он бросит её, если не поступит с ней так же, как с тем парнем, крепла с каждым шагом. Смотря в широкую спину шедшего впереди Дракона, Люси уже не ощущала даже той иллюзии безопасности, что ещё совсем недавно создавало присутствие этого мужчины рядом с ней. Теперь она боялась его — до такой степени, что оставшийся путь решила проделать самостоятельно. Как и не предупреждать Дракона об этом. Кто знает, как он отреагирует на это сообщение: обрадуется или, наоборот, впадёт в ярость, а, может, лишь равнодушно пожмёт плечами? Проверять свои версии Люси не хотелось; уйти по-английски, не прощаясь и не благодаря (хотя это и было невежливо), казалось ей наилучшим выходом. Поэтому она сначала просто немного приотстала, замедлив шаг, а потом и вовсе остановилась, с досадой осознав, что совершенно не продумала свои дальнейшие действия. Прямой, как стрела, коридор без ответвлений, где можно было бы спрятаться, оказался не лучшим местом для побега. Возвращаться туда, где остался убитый Петух — далеко и страшно. Оставались только двери с левой стороны. Те самые, которые так старательно избегал Дракон. Но особого выбора не было, а отступать от задуманного Люси не собиралась. Внутренне обмирая, она потянула на себя ближайшую дверь. Ничего не произошло.
Это был мужчина, невысокий и худой; тёмные глазки-бусинки подслеповато щурились за довольно выпуклыми стёклами странных очков, похожих на те, что надевают для занятия плаванием. Тонкие ниточки усов над верхней губой постоянно шевелились, придавая ему сходство с тараканом-переростком, что на мгновение даже перебило страх — столь сильного чувства гадливости до сегодняшнего момента не вызывал в Люси ни один человек.
— Какая хорошенькая мадемуазель мне попалась на этот раз, — нараспев заговорил он, в такт словам помахивая ножом. — Очень жалко будет её убивать. Но что поделаешь? Так надо, так надо. Нет-нет-нет, милая девушка, лично против вас я ничего не имею, поверьте. Просто это игра, а выиграть должен достойнейший. Я, понимаете? Только я достоин стать le gagnant (победитель — фр.). Кому, как не мне, великолепнейшему мистеру Солу, носить это звание? Так что, мадемуазель, rien de personnel (ничего личного — фр.). О, mon Dieu (Господи — фр.), вы столь очаровательны. Мне будет приятно убить вас, в отличие от всех остальных. А вашу карту я заберу. На память. Adieu, mademoiselle (Прощайте, мадемуазель — фр.)!
— Отпусти её.
Люси торопливо зажмурилась — сложно было не узнать хозяина голоса, как и не понять, что он не на шутку разгневан, несмотря на спокойный тон. Так всегда разговаривал отец, случись ей — нарочно или случайно — чем-нибудь сильно раздосадовать его. Нет, видеть разъярённого Дракона Люси совсем не хотелось. Что он сделает теперь с ней? Вряд ли ему пришлась по вкусу её выходка. И даже если мужчина вернулся, просто так ей это с рук не сойдёт.
— О, посмотрите! — непонятно чему обрадовался Сол. — К нам на огонёк заглянул ещё один игрок. И, кажется… — он приблизил своё лицо к Люси — она почувствовала, как его волосы пощекотали ей лоб — и громко зашептал: — Кажется, вы ему приглянулись, мадемуазель. Нет-нет-нет, сэр, не отпирайтесь! — это уже было адресовано Дракону. — Я же вижу, каким предвкушением горят ваши глаза. Юная леди действительно charmante (очаровательна — фр.). И я мог бы… мог бы позволить вам avoir du plaisir (получить удовольствие — фр.). Но потом нам всё равно придётся её убить.
— Нам? — уточнил Дракон.
— Конечно, — подтвердил Сол. — Разве два здравомыслящих человека не смогут найти общий язык и стать друг другу utiles (полезными — фр.)?
— И чем же таким ты можешь быть полезен мне?
— О, mon ami (мой друг — фр.), я с удовольствием вам об этом расскажу. Но позже, позже, когда вы…
— Сейчас! — от грозного рыка Дракона у Люси немедленно свело низ живота.
— Не сердитесь, прошу вас. Если вам так не терпится… Я хорошо знаю этот лабиринт и могу показать самую короткую дорогу до его центра.
— У тебя что, была карта до начала игры? Откуда?
— Мистер Сол не раскрывает своих секретов, нет-нет-нет!
— Тогда почему ты ещё не там?
— А как же конкуренты? Неужели вы хотите с кем-нибудь делиться призом? Чем меньше игроков дойдёт до финала, тем больше достанется нам, разве не так?
— Что же ты со мной решил поделиться? — усмехнулся Дракон. — Я ведь для тебя тоже конкурент. Зачем же делать мне столь щедрые предложения и приглашать в союзники? — на последнем слове в его голосе проскочило откровенное отвращение — очевидно, внешний вид Сола тоже не доставлял ему удовольствия.
— В игре, как и на войне, нужно уметь не только устранять соперников, но и искать союзников. А вы, такой сильный и viril (мужественный — фр.)… Вы сможете защитить себя и меня — не все наши противники будут хрупки и слабы. Ну, что скажете? — видимо, Дракон ответил ему согласным кивком, потому что Сол, мерзко захихикав, снова наклонился к Люси и прошептал: — Прощайте, мадемуазель. Жаль, что не я убью вас, но можете утешиться тем, что вы умрёте от руки другого, довольно интересного представителя le sexe fort (сильного пола — фр.).
Пол под ногами едва ощутимо содрогался — Дракон шёл к ним, намереваясь выполнить свою часть сделки. Острый кончик ножа упирался Люси в шею, на корню задавливая любые попытки вырваться. Но как только он исчез, она тут же дёрнулась в сторону. Странно, её никто не пытался схватить или навредить любым другим способом. Зато откуда-то сбоку до неё донеслись звуки ударов, невнятные всхлипы, хрипы, затихающий крик… А потом наступила тишина, страшная в своей неопределенности. Хартфилия заставила себя открыть глаза. Сола нигде не было. Дракон стоял в стороне, спиной к ней, шумно дыша.