Лабиринты чувств
Шрифт:
— Абоненту три-семь-один. Люблю. Буду в шесть. Не могу дождаться…
— Ого! — разом восхищенно выдохнули Александра и Костя.
А Юлька с вызовом глянула на них, не в силах скрыть сияющую, честно говоря, немного глуповатую улыбку…
И Костя тут же это подметил:
— Кажется, мы понесли потерю… — трагическим голосом сообщил он. — В наших рядах зияющий пробел… Мы лишились, товарищи, умного, мобильного, контактного сотрудника. Ведь от любви, граждане, все безнадежно глупеют. И вот участь сия не минула уважаемую Юлию Синичкину. — Он развел руками. — Даже не знаю, как теперь она будет делать репортаж из славного Приморья? Ведь ее словарный запас сократился до словарного запаса Эллочки Людоедки. И начхать ей теперь на экономику, культуру и нас с вами, вместе взятых…
Костя достал воображаемый платочек и «всплакнул».
— Сам дурак! — парировала Юлька.
А Костя в ответ только выразительно покрутил головой, призывая всех в свидетели:
— Вот видите! Глухой номер. Придется вам, Андрей Васильевич, искать, кого послать вместо Синичкиной.
Шеф потер переносицу и подключился к игре. Впрочем, по его тону было непонятно, то ли он, как и Костя, подшучивает над Юлькой, то ли и в самом деле раздумывает всерьез.
— Но ведь там, — он ткнул пальцем вверх, — утвердили ее заявку. Даже не знаю… Может, Матушкину? Правда, у нее опыта еще маловато… И трудно работать на чужом материале…
Погруженная в свои сладкие мечты, Юлька пропускала мимо ушей их реплики, но тут словно очнулась и насторожилась:
— Куда послать? Кого? Вместо меня? Ну уж нет!
— Слава Богу! — расхохотался Костя. — Кажется, это не так безнадежно. Больной будет жить…
А Юлька уже теребила шефа:
— Какую заявку утвердили? О Приморье? Это точно? И мне дадут группу?
С ума сойти! Она как самый настоящий корреспондент ОРТ поедет с собственной группой на край света делать свою собственную, авторскую передачу!
В главной редакции почти полгода мурыжили ее проект, не решаясь, по-видимому, доверить такой масштаб начинающей…
И вот…
— Лед тронулся, господа! — завопила она.
Но шеф быстренько охладил ее восторг.
— Из группы ты берешь только оператора. Остальных по мере надобности мы приглашаем с Дальневосточного телевидения Сама знаешь, сколько уходит на одни билеты.
— Ничего, — ободряюще кивнул ей Костя. — Я на все руки мастер. И за администратора могу, и за осветителя, и как телохранитель в случае чего. И крестиком вышивать… — Он мурлыкнул, как кот Матроскин. — И на машинке… и корову подоить…
Костя подхватил Юльку и закружил по тесной комнатке.
— Осторожно! Факс! — заверещала Александра.
А потом они вдвоем носились по кабинетам и приемным. Оформляли командировку, выписывали камеру и кассеты, получали в бухгалтерии деньги, в экспедиции — заказанные заранее билеты…
И только очнувшись от суеты, Юлька глянула на дату вылета и ойкнула:
— Как?! Уже послезавтра?!
— А чего тянуть? — улыбнулся Костя.
— А… никак нельзя отложить? — спросила Юлька.
Костя уставился на нее, как на тяжелобольную. Даже лоб ладошкой потрогал. И отдернул руку, словно обжегся.
— Да… Жар. Клиническая стадия… Ты сдурела, мать? Такую махину сдвинула, и на попятный? Куй железо, пока горячо! Да не мне тебя учить! Сама понимать должна. Если сейчас шустро не подсуетиться, у них потом обязательно возникнет что-то «более значимое». И твой проектик благополучно похерят.
Юлька и сама это прекрасно понимала, но…
Что же получается? Квентин ради нее решил остаться Он даже свою карьеру, возможно, ставит под угрозу… А она…
Выходит, Юлька выбирает карьеру?
Но ведь такой шанс может и не выпасть больше. А если получится, то ее ставки в этой сложной, построенной на интригax игре, называемой «телевидение», сразу и резко возрастут… И она одним махом превратится из корреспондента «на подхвате» с ненавистным декадным пропуском в уважаемого автора, имеющего собственную программу…
Вот только как это объяснить ему?
Пейджер в сумочке опять запищал, как проголодавшийся котенок:
«Люблю. Целую. Я уже в номере. Жду».
Слезы сами собой текли из глаз. Юлька почти наугад сворачивала по гостиничным коридорам к номеру Квентина.
Едва она подняла руку, чтобы постучать, как он рывком распахнул дверь.
Она не видела его лица из-за слез, а за ним все расплывалось в белом туманном мареве. И почему-то сладко, пьяняще пахло…
— Джулинька… — Он наконец-то освоил ласкательные уменьшительные суффиксы. — Это тебе…
Он потащил ее за руку, с гордостью показывая очередной сюрприз.
Весь номер был заставлен огромными охапками цветущей черемухи. Кружевные, воздушные букеты стояли в ведрах на полу, в вазах на всех тумбочках, столе, зеркале… Между ними можно было протискиваться только боком, чтобы не задеть ветки, не стряхнуть с них нежные крохотные соцветия…
Наверное, Квентин со всей гостиницы собрал у горничных ведра и вазы из свободных номеров…
Слезы у Юльки разом высохли, все-таки Близнецы не умеют долго грустить и всегда готовы переключиться на более радостные чувства…
— Это черь-е-муха, — старательно выговорил Квентин.
— Муха ты моя! — Юлька растроганно чмокнула его куда-то в подбородок. — Где же ты взял такое чудо? Признавайся, сколько деревьев обломал?
— О! — протянул Квентин. — Очень много.
— Тебя же могли оштрафовать! — припугнула Юлька. Квентин загадочно улыбнулся:
— Нет. Мой шофер стоял… на шухере. Правильно?
— Совсем неправильно, — шутливо нахмурилась Юлька. — Ты бессовестно портил наши зеленые насаждения.
Она представила, как Квентин в шикарном деловом костюме, воровато озираясь, обламывает ветки черемухи, и расхохоталась.
— А если бы поймали? Вот позор-то, а? Нота в американское посольство… Международный скандал…
— Нo я пытался купить, — оправдывался Квентин. — Я искал. Но у вас ее совсем не продают. Орхидеи — пожалуйста, а черемуху нет.