Лабиринты памяти
Шрифт:
Алекс вернулся, бесшумно затворив дверь, и улыбнулся ей – просто и открыто, без намека на какие-либо тайны, – и Ника нехотя улыбнулась в ответ, удивляясь тому, как можно быть друг с другом такими откровенными и все равно находить время и место, чтобы что-то утаить.
– Идиотка!
Блодвинг сплюнула на землю кровь и злобно посмотрела на Долохова. От удара челюсть
– Тебе было приказано не трогать Харт-Вуд!
Долохов редко выходил из себя. Самодовольное выражение лица – вот его маска. Сейчас же он был в ярости: ноздри раздувались, словно от долгого забега, волосы взъерошились, и даже воротник на рубашке перекосило в сторону.
– Она знает обо мне! – прорычала Ада, еще раз сплюнув. – От нее надо избавиться.
Долохов оглянулся по сторонам. Они находились на старом заброшенном кладбище в нескольких километрах от пансиона. Деревья еще не сильно обросли листвой, и через них открывался отличный обзор. Вокруг ни души.
– Да и откуда ты узнал, что случилось?
– Папенькин сынок накатал письмо Саквильскому, мол, так и так, но у нас тут безликая шляется и угрожает жизни Мари, – с нескрываемым сарказмом прошелестел Долохов.
– Чушь, мне вообще плевать на нее.
– А то я не понял! – Долохов схватил Аду за плечи и хорошенько встряхнул. – Послушай меня: если ты еще раз выкинешь подобное, я тебя лично убью. – Взгляд Долохова пылал.
Ада поспешно кивнула. Этот напыщенный дурак знать не знает о том, в каких тайнах она копается. Ей лишь нужно подтвердить свои догадки касательно одержимости Алекса – и целый мир будет в ее руках… И никакой Долохов тогда ей не указ.
– И воспользуйся каким-нибудь средством, у тебя синяк под глазом цветет, – добавил Влад.
Блодвинг нетерпеливо сбросила с себя его руки и кинулась через кладбище по направлению к школе. На ходу она обернулась и с жаром сказала:
– Возможно, тебе будет полезно узнать: вчера я ей руку сломала, а сегодня утром она как ни в чем не бывало шагала на завтрак! И ни намека даже на пластырь!
Долохов хмуро смотрел вслед удаляющейся Аде. Какая дура! Как у него вообще хватило ума связаться с этой малолеткой! Ну да, безликая, редкая штучка и полезный инструмент в их игре. Но почему при проектировании данного вида не предусмотрена функция мозга? Долохов в сердцах пнул камень, валявшийся на земле, и вдруг его взгляд упал на надгробие – самое крайнее в последнем ряду: «Н. Стамерфильд, 1999–2000. А. Саквильский, 1998–2000. Пусть ваши души правят на небесах».
– О-о-о-очень интересно, – протянул Долохов, наклоняясь ближе. Что это за кладбище, он знал как никто другой, но никогда не всматривался в надписи на могилах, никогда не интересовался, кого же они тогда… – Значит, сломала руку, а ей хоть бы хны…
Пансион «Форест Холл»
Апрель 2017
Плечо зажило уже к утру, но тело ныло от усталости. Утром Мари лишь спросила, как Ника себя чувствует, и больше не стала развивать тему, но до самого вечера ни на секунду не покидала ее. Алекс вернулся с тренировки после четырех с предложением наведаться на крышу.
– Слушай, вы безумно трогательные со своей заботой, но хватит, – мягко сказала Ника.
– Сегодня такой теплый день, и мое любимое место наконец снова пригодно для посещения, – пожав плечами, ответил Алекс.
Ника прищурилась, пытаясь разглядеть сарказм на его лице, но оно было непроницаемо.
– Или ты хочешь сидеть здесь и ждать Блодвинг?
Железный аргумент. Захватив пледы, термос с чаем и ноутбук, они с Алексом поднялись на крышу. Солнце вновь спряталось за тучами, и на улице стало прохладно, однако весна все равно чувствовалась во всем: в ароматном запахе молодой листвы, в звонком щебете птиц и журчании недавно включенных фонтанов.
– Смотрела «Фонтан»? – беззаботно спросил Алекс. Он расстелил плед за одной из технических башенок и присел, открывая ноутбук.
Ника покачала головой и опустилась рядом.
– Очень философское зрелище, но ты вполне можешь оценить, – усмехнувшись, он протянул ей наушник.
– О-о-о, не говори, что нужно что-то там домысливать. Я воспринимаю только сухие факты.
И следующие два часа они провели за просмотром фильма в полном молчании. Алекс обнимал ее за плечи и периодически усмехался, утыкаясь носом ей в щеку, когда замечал скептическое выражение на ее лице.
– Он посадил сухое семечко, – констатировала Ника, вздернув брови. – Зачем он посадил сухое семечко? Он же не дурак.
Алекс рассмеялся и, закрыв ноутбук, отставил его в сторону.
– Он хотел вырастить новое древо на ее могиле и посадил су-хо-е, – не унималась Ника. – Он же понимает, что ничего не вырастет?
– А может, там и не должно ничего расти? – пожал плечами Алекс. – Он не мог смириться со смертью жены, и, если бы дерево выросло, он так бы и не смирился. Оно бы символизировало для него ее вечную жизнь.
– Не понимаю, что в этом сложного, – буркнула Ника. – Человек умер – всё, баста, надо жить дальше. Здесь уж точно ничего не сделаешь. Какой смысл терзать себя всю жизнь?
– У тебя нет сердца, – прыснул Алекс. – Или ты никогда никого не любила.
– Не любила, – просто кивнула она, и на долю секунды ему стало досадно. – Но однажды, между прочим, я кое-кого пригласила на свидание.
– Ты-ы пригласила? Постой-постой, а не тот ли это был день, когда летом снег пошел?
– Да ну тебя. – Ника рассмеялась, задевая его плечом.
– Извини. – Алекс придал лицу серьезное выражение. – Я просто представить не могу, чтобы ты кому-то знаки внимания оказывала. Расскажи, мне интересно.
– Он был эрудитом…
– Ботаник, что ли?
– Ну не-ет, не иронизируй. – Ника скорчила гримасу, и Алекс жестом изобразил, что застегнул рот на замок. – Мне казалось, он знал обо всем на свете. Но он не был ботаником, хотя носил такие классные очки в коричневой оправе.
– И это все, чем может понравиться парень Нике Харт-Вуд?