Лабиринты встреч
Шрифт:
Захар побледнел, сжался так, как будто прикрывался от удара.
— Ты не веришь в искренность мой любви? Ты мне не веришь?! Но почему? Разве я хотя бы один раз тебе солгал?
— Спятить с тобой можно! Причём тут я? Бой-френду своему в искренности чувств клянись. Вдруг да поверит и сексуальную ориентацию ради такого случая поменяет.
— Олег, — тихо попросил Захар, — не надо так шутить.
— А я и не шучу. Вдруг во время объяснения ты ему понравишься?
— Это невозможно, — твёрдо сказал Захар. — Никогда. Моя любовь никогда не получит отклика. Но это не значит, что не должно быть и самой любви.
— Если это действительно так… Если всё и впрямь так безответно и безнадёжно… То
Захар смотрел на меня, улыбался. Я уже хотел высказаться о его тупоумии гораздо конкретнее и доходчивее, но он заговорил первым:
— Ты добрый. Ты всё понимаешь. Ты лучший друг, какой только может быть. Самый лучший. Единственный.
— Да ладно тебе в комплиментах изощряться!
— Это не комплименты. Это мои мысли. И чувства…
— Захар, прекрати. Я действительно твой друг, и мне не нужны все эти словесные кружева, чтобы помочь тебе. Просто скажи, что надо делать, и я сделаю.
Захар опустил взгляд.
— Ты думаешь, я могу нравиться? Я способен вызывать желание?
— Ещё как! Если на тебя вешаются девчонки, ты точно так же можешь понравиться и своему парню.
Захар глянул на меня, улыбнулся и стал внимательно рассматривать свои руки.
— Так ты говоришь, — произнёс он тихо, — что мужчине я тоже могу понравиться?
— Ещё как! — заверил я.
Он опустил голову, отвернулся.
— Хотелось бы верить, что ты говоришь это не из жалости. И что в твоих словах есть хотя бы крупица искренности.
Я подошёл к Захару, пожал ему плечо.
— Не сомневайся, — сказал я тихо. — Всё будет хорошо. И ты всегда, что ни случилось бы, можешь рассчитывать на меня.
— Нет! — отшатнулся он, вскочил с дивана. — Не сейчас. Я… Мне сейчас обязательно надо побыть одному. Прости, Олег. И не сердись. Очень тебя прошу, не сердись на меня!
Захар ушёл в свою комнату, заперся на ключ. Я посидел в гостиной ещё несколько минут, затем налил себе коньяка, выпил. Но спиртное не расслабило. Я матерно обругал Захара с его любовными заморочками, затем помянул родословную этого тупоголового осла, его бой-френда. Каким дубарём надо быть, чтобы не замечать таких чувств? Или он только вид делает, что ни о чём не догадывается, а на самом деле играет Захаром как куклой, использует по своей прихоти? Ведь Захар сделает ради него всё, что угодно, да ещё и благодарить будет, что тот на него хотя бы такое внимание обратил.
Глупо всё и несправедливо! Захар — отличный парень и больше, чем кто-либо из нас, заслуживает счастья. Я выпил ещё коньяку и ушёл в гостевую спальню. На душе было тяжело и зябко.
Я понимал, что Захар не захотел услышать почти ничего из того, что я говорил ему. Он так упрямо цепляется за свои иллюзии. А вместе с ними и за свою напрасную боль.
И я не знаю, как помочь ему
Подобрашка очнулся от своих мыслей, вздохнул.
— Всё так глупо, — сказал он. — Безнадёжно глупо.
— А конкретнее? — потребовала я уточнения. — Какое именно всё оказалось глупым?
— Он застрелился, — ответил подобрашка. — Я знал, что у Захара в комнате есть пистолет, но ничего не сделал, чтобы его остановить. Наоборот, только из-за моей глупости всё и случилось. Я должен был быть сдержанным и терпеливым. Но я не смог… Трус истеричный! Нужны были всего лишь спокойствие и такт. Захар смог бы принять отказ, он сумел бы смириться с ним, но я оттолкнул его так, как будто он был грязью. Это мерзко! И подло.
— Отказ? — переспросила я.
Парень кивнул.
— Сначала всё шло как обычно. Мы побывали на ипподроме, после посидели в баре. Он выпил немного лишнего, и на обратном пути за руль сел я. А Захар… Он сидел рядом и смотрел на меня. Я пожал ему руку. Он вдруг побледнел и как-то напружинился весь, закаменел. Я удивился, но ничего не сказал. — Парень немного помолчал и продолжил: — В квартире он сразу прошёл к бару и спросил, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я сказал, что хватит уже. Он ответил «Хватит, так хватит». Подошёл ко мне, заглянул в лицо так, как будто искал или ждал чего-то. Я улыбнулся. Тогда он… поцеловал меня. Я настолько растерялся, что на несколько мгновений оцепенел. Мне и в голову не могло придти, что все слова, которые он говорил, рассказывая о свой любви, на самом деле адресованы мне. Захар стиснул меня в объятиях, стал целовать лицо, шею, плечи… Я и представить не мог, что в поцелуях может быть столько страсти. И в то же время нежности. Тут до моих обалделых мозгов дошло-таки, что обнимаюсь я не с девчонкой. Я… оттолкнул его. Не знаю, ударил или нет, но обругал такими словами, что повторить сейчас тошнотворно. Очень плохие слова были, злые и несправедливые. А Захар… Он сказал только одно слово. Всего одно…
Парень замолчал.
— Что он сказал? — спросила я.
— «Прости». Он сказал мне «Прости» и ушёл к себе в комнату. Я услышал, как щёлкнул замок. А спустя пару минут раздался выстрел. Захар говорил, что скорее убьёт себя, нежели причинит хоть малейший вред своему любимому. И он сдержал слово.
Парень спрятал лицо в ладонях, застонал. Убрал руки, посмотрел на меня.
— В гостиной на одной из стен есть зеркало. Когда я шагнул к двери в комнату Захара, то увидел своё отражение и сразу понял, что оно какое-то не такое. Но вот в чём именно была неправильность, уразумел не сразу. Я, наверное, не меньше минуты пялился на себя, пока не осознал, что на шее у меня нет ни засосов, ни укусов. И это после таких поцелуев! Как надо любить, чтобы даже в самом безумном порыве страсти не причинить объекту этой любви ни малейшего вреда. — Парень замолчал, поёжился. Криво усмехнулся и сказал: — Знаешь, я всегда презирал все эти высокопарные выражения, считал их пустым и глупым пустозвонством. А теперь вдруг выяснилось, что бывают вещи и ситуации, рассказать о которых иными словами просто невозможно. И тем более невозможно говорить иными словами, кроме самых высоких, о людях, которые даже в таких условиях остаются людьми.
— Надо вернуться туда, — ответила я.
— Зачем?
— Хочешь, чтобы твой друг так и остался там лежать, пока секретарша не придёт? Представляешь, в каком виде его найдут в понедельник? К тому же любой и каждый поймёт, что в квартире был ещё кто-то, кроме него. Начнутся поиски, лишний шум. Гораздо лучше разобраться со всем сразу. К тому же было бы нечестно бросить твоего друга одного, как считаешь? Даже сейчас это было бы нечестно. Вернее, особенно сейчас.
— Да, — кивнул парень. — Это было бы подло.