Шрифт:
Начало
– Сегодня с вами диджей «Ъ», – неслось из перевернутой колонки под потолком. – А это, значит, день будет проходить под моим контролем. Я вижу, как опоздавшие спешат в класс, роняя учебники и обеды, но есть и такие, кто не торопится попасть туда, объясняя тем, что у них есть дела и поважнее докучливого брюзжания человека с указкой…
Место действия – кабинет директора школы. В нем двое – Карл и мистер Пок. Первый – ученик седьмого класса, второй – сам директор. Простой кабинет с висящими фоторамками побед, достижений, грамот. «1 место в собачьем конкурсе «Ноги от ушей», «3 место за победу на олимпиаде «Для думающих собак», «Фаворит в фестивале «Лающий бог». Стол с большим количеством папок и круглая печать сверху. Орущий приемник.
– Чем можно заменить сочинение в тетради, выведение кружков и декламация стихов, бег на время с более сильными, веря, что в этот раз обойдешь их, споры на уроках истории, особенно на тему войны?
У Карла была разбита губа и глаз. Кулаки были красными и если задернуть майку, можно было увидеть еще тринадцать синяков. Он тяжело дышал, как будто только что проглотил что-то большое и еще не успел, как следует прожевать.
– Что может быть важнее сложения десятичных дробей или решения квадратного уравнения? – не унималось школьное радио. – Наверное, только спор о том, стоит ли изучать английский только для того, чтобы на ответ «Хау ду ю ду» отвечать добрым «Гуд бай, пипл».
Директор фыркнул, быстро подошел к приемнику, потянулся, чтобы охладить задорного МС, но понимая, что слишком низок, чтобы дотянуться, встал на стул и выключил вещание. Радио хрюкнуло и замолкло. По всей вероятности, это должно было успокоить мистера Пока, но напротив он стал еще более нервно ходить по кабинету, не поднимая ног, отчего ковер вздымался и становился похожим на холмистую долину.
– У меня есть собака, Она не любит, когда я свищу или говорю «апорт». Она ждет, что я скажу «принеси».
Карл ждал, когда пластинка сделает второй круг. Он думал, что на этом все закончится. Синяки болели, хотелось закрыться в туалете, смыть с себя грязь и по возможности привести в порядок. Но директор не замолкал. Он умудрялся жевать орешки из целлофанового пакетика и говорить. Он никуда не торопился – у него не было ушибов и ничего не болело, разве что дергался глаз, и чесалось всегда одно и то же место за спиной – в лопаточной части.
– Все дело в уважении. Ты относишься к нему, как к самому себе. Я же не могу себе сказать «пошел» или «взять». Принеси! Гоп-гоп! Давай-давай! Однако могу сказать по-другому…
Директор был лыс и его лицо напоминало собачью морду. Наверное, когда очень долго общаешься с собакой, начинаешь походить на нее. У него был пес. Две фоторамки «С мячиком» и «Купание» стояли на столе, третья сверкала на рабочем столе компьютера. Там у пса текла слюна то ли от голода, то ли от злости. Неудивительно, если тебя фотографируют как модель. Можно и покусать. Но пес сдерживался. Разве можно кусать себе подобных. Вот и сейчас речь мистера Пока походила на лай – громкий и обрывистый.
– И в ответ она слушается… – завершил он вступительную часть, сделал паузу, и всыпал в себя горсть орехов и стал так судорожно жевать, как будто если он так не сделает, то орехи оживут и смогут убежать. – Если хочешь нормального отношения к себе, продолжил директор, подойдя к Карлу поближе, снизив диапазон в разы, – то назови его по имени, то, что было дано ему при рождении. Лайни, принеси мне тапочки. Благодарю, Лайни. А теперь подойди ко мне. Поговорим. Как ты себя сегодня вела, Лайни? Покажи дневник.
Карл представил, как пес главного по школе преподносит тому дневник, чтобы тот поставил отметку или расписался за поведение, и как потом они разговаривают по душам на крыльце дома – человек о том, что у него сотни учеников, от которых нет жизни, а пес – о тысячи донимающих его блох, от которых тоже несладко.
– Она не сразу стала такой. Сперва она не понимала, что такое возможно. Она не имела ни имени, ничего. Она не знала, что можно ладить с людьми. Она ничего не знала. Пока я ей не объяснил.
Пес дира сидит за специально сделанной собачьей партой и пытается запомнить алфавит. Открывает пасть, чтобы произнести «а», но получается «е» или пуще того «ы».
Карл потрогал лоб, словно проверяя, все ли у него на месте. Ему хорошо досталось. Он повертел головой, вправо-влево, вперед-назад. Легкое головокружение. Хорошо, что стулья стояли повсюду, и была возможность сесть, но директор не положительно оценил этот поступок, и мальчику пришлось встать. Перед глазами были торопливые кулаки, их казалось больше чем два – некоторые из них пролетали мимо, но были и такие, которые достигали своей цели. Тем временем мистер Пок начал говорить о происшествии, которое и привело Карла в административное помещение. Он уже сказал о том, что драка – это плохо, что все вопросы можно решить по-другому и остановился на причине ссоры.
– Все в порядке – клички уместны. Кто не называл своего соседа по парте за его нос картошкой. Или за вес. А то и за неуклюжесть. Это весело. Это нормально. Я и Лайни иногда зову Ленивицей. Но при этом я помню, что она Лайни. Она не Ленивица, она Лайни. Важно не забывать про свое имя. Называя его Трафаретом, ты должен помнить, что его зовут Шерман. Называя его Пончиком, вспомни о его настоящем имени – может быть оно ему идет больше.
Карл не хотел ни о чем думать – разговор итак затянулся. Мистер Пок, наверняка, забыл или не знал вовсе, что после драки не хочется выслушивать назидательные речи, а хочется пить, в душ и никаких уроков. Но директор продолжал, казалось, что с каждым словом его речь становится ярче, пронзительнее и он, понимая это, повышал голос, думая, что это красит его, как директора.
– Если бы это было в первый раз, тогда ладно. Но за тобой тянется бесконечный шлейф этих прозвищ. Уборщица для тебя ведьма. Монтер Джек – Терминатор. Каждый попадает в твою лабораторию, под твои опыты. Ты, наверное, и свое-то имя начинаешь забывать. Ты помнишь, что тебя зовут Карл? – спросил директор, прикончив пачку, выдавливая из нее последний приставший к дну орешек.
– Не произносите его, – процедил мальчик, чувствуя, как душно в этом кабинете. – Я его ненавижу.
Карл вытер сочащуюся кровь из губы.