Лабораторные условия
Шрифт:
Подрывник сном праведника спал в лаборатории – Ковальски заверил его клятвенно, что все в порядке. Они с командиром сейчас решат кое-какие вопросы, и он вернется. И Рико, доверчиво потершись о родную прохладную ладонь обезображенной щекой, устроился, согревая место, и спокойно погрузился в сон – перед рассветом, как водится, самый крепкий.
– Знаешь, почему я когда-то выбрал именно тебя в команду?
– Спросил вдруг Шкипер, не поворачивая головы. – Из всех, кто тогда был, почему именно тебе
– Не знаю, - честно ответил ему первый лейтенант.
– Но надеюсь, дело не обошлось без ай-кью.
– Твоего?
– Твоего. Кстати, - Ковальски бросил взгляд на зажатую в чужих цепких пальцах сигарету, - ты сейчас нарушаешь свой собственный приказ.
– Да после того, что вы, два чокнутых пингвина, со мной сделали, мне за ваш счет вообще отпуск положен… - отмахнулся от него старший по званию. Затянулся, и продолжил: - Я выбрал тебя, Ковальски, потому что тогда подумал: «О! Этот парень выглядит таким спокойным и уравновешенным. С ним не будет проблем и неприятных сюрпризов…»
– А еще им можно свободно командовать, и он не взбунтуется, - ровным голосом добавил Ковальски.
– И это тоже, - не стал отрицать очевидного Шкипер. – Ты бесконфликтный. Но шло время, и я стал все чаще обращать внимание на эту твою черту, и задумываться о том, неужели тебе и правда все равно. Все равно, когда на тебя кричат, или несправедливо обвиняют, или как-то задевают то, над чем ты работаешь. Ты готов объяснить все, что угодно, но если нужно отстаивать свою позицию, дальше научной аргументации дело идет только в одном случае: если тебе за это платят деньги, которые ты потом с чистой совестью спустишь на новый микроскоп. И я подумал – господи, да этого парня вообще может зацепить хоть что-нибудь на свете…
– Так, и?
– И вот сегодня… - Шкипер описал полукруг сигаретой, нарисовав дымчатый расплывающийся узор, похожий на рваный парус. – Если честно, я думал, ты способен был убить.
– Я был, - равнодушно уронил Ковальски. – Но Рико бы это расстроило. Он тебя правда любит.
– В итоге, - не слушая его, развивал свою мысль Шкипер, - ты неспособен постоять за себя, но оказался способен постоять за Рико – боже, я не верю, что говорю это… Мне-то казалось, что он боится только привидений да предсказаний – а так, как их не существует, то можно смело говорить, что он боится самого себя.
– Он боится остаться один. У него никого нет, кроме нас, идти ему – как и мне - некуда. Он никому не нужен, и никто его не примет. Ты о нем когда-то позаботился, и он никогда этого не забудет. Он благодарный, потому что не избалован милостями судьбы.
– Ты потому с ним решил?..
– Шкипер, - первый лейтенант был само спокойствие, - я не намереваюсь обсуждать с кем бы то ни было, в том числе и с тобой,
– Я должен знать, чего от вас ждать в деле.
– О. – Ковальски вдруг распрямился, будто встретив нечто нежданное.
– Прошу прощения.
– О чем ты?
– Я подумал о тебе хуже, чем ты того заслуживаешь. Мне показалось, ты снова суешь нос в то, что тебя не касается.
– Это было бы глупо: я все равно узнаю, просто понаблюдав, а смысла лишний раз дразнить тебя, нет. Но мне действительно нужно понимать, изменится ли что-то для нас, как боевой единицы, и…
Ковальски тихо, практически шепотом, засмеялся.
– Ты что же, - произнес он, - полагаешь, все началось только сегодня?
Шкипер резко обернулся к нему, и хотел было уже что-то ответить, но внезапно передумал. Усмехнулся, помял в пальцах почти уже потухшую сигарету.
– Прапору только не говори, - заметил он. – Впечатлительный больно.
Ковальски выразительно поднял брови.
– Вот чем Прапора менее всего можно шокировать, так это заявлением что кто-то там кого-то любит, - отозвался он.
– Дурак, - беззлобно буркнул командир. – Что знают трое – знают все. Рико не расскажет, потому что не может, а нас с тобой за глаза хватает. О том, что между вами, не стоит говорить – и я не имею сейчас в виду, что подобные отношения сделают вас отщепенцами. – Он помолчал, собираясь с мыслями, а собеседник не перебивал. – Мы живем не в том мире, где можно показывать свои чувства вот так за здорово живешь, - наконец, снова заговорил оратор, - и думать, что ты все еще в безопасности. Нам нельзя чем-то дорожить или чего-то бояться, потому что именно туда и будет направлен удар. Вы можете позволить себе быть счастливыми там, - Шкипер ткнул большим пальцем себе за спину, имея в виду их базу, или даже конкретно бункер лаборатории. – Где все входы и выходы закрыты. Помнишь, ты мне сам рассказывал: есть такие эксперименты, которые возможны только в специальных для этого местах. Только когда никакие посторонние факторы не влияют. В теории, они были бы возможны и в полевых условиях, но там то дождь, то ветер, то космические кальмары атакуют… Одним словом, этот опыт возможен только в лабораторных условиях. И с вами все точно так же. Хотите быть счастливыми – будьте. Но молча.
Ковальски ничего ему не ответил, видимо, приняв решение начать исполнять начальственные указания вот прямо с места в карьер.
Прямо перед ними солнце, наконец, выползло из-за крыш, залезая мохнатым жарким боком прямо на умытое, еще толком не посиневшее небо. Оно ничего не знало о том, что происходило под землей, и, судя по всему, узнает не скоро. Может быть и вообще никогда.