Лабух
Шрифт:
— Никто ему силой в рот не заливал!
— Не сомневаюсь. Ладно, поговорим об этом завтра, а теперь пора спать.
— Как скажешь. Где мне упасть?
— Пойдем, покажу, — как-то странно улыбнулась девушка.
Как оказалось, тётушка не стала вникать в особенности наших отношений и отвела одну комнату с широкой поистине купеческой кроватью.
— Не пожалеешь? — удивленно посмотрел я на неё.
— Не знаю, — тряхнула она гривой уже распущенных волос. — Но сейчас, я не хочу оставаться она, а потому умоляю, помолчи!
Наверное, рано или поздно это
А потом наступило утро. Выскользнувшая из-под одеяла Куницына быстро оделась и снова превратилась в неприступную звезду, к которой можно испытывать страсть, но нет способа дотянуться руками…
— Вставай, Семёнов, у нас много дел!
Что же, следовало признать, что когда Мария рассказывала о своих знакомствах в столице, она нисколько не погрешила против истины. Её и впрямь знали многие антрепренеры, театралы и, конечно же, рестораторы. Нет, о сольном концерте в Большом театре она, конечно же, не договорилась. Но слухи о прибытии известного автора и исполнителя Николая Северного среди москвичей поползли, а потом появились и заметки в газетах. Не на первых страницах, конечно же, там сейчас всё больше о международном положении. Но всё же…
В общем, как и следовало ожидать, нашими концертными площадками снова стали рестораны и тому подобные заведения. Публика в них ходила самая разная. Были и «ответственные работники», которые ещё не стали номенклатурой, но уже чувствовали себя элитой. Случались и откровенные уголовники. Но по большей части, всё же нэпманы. Впрочем, последние только на первый взгляд кажутся какой-то монолитной группой. А так, среди них есть и солидные бизнесмены, ворочающие серьёзными капиталами, и вчерашние спекулянты, обрадованные возможностью свободно торговать всякой всячиной.
Маша, которую я уговорил отказаться от дурацкого псевдонима «Задунайская», пела «Бублички», «Фраера» и, конечно же, романсы. Я аккомпанировал ей на гитаре или обменянном на три пачки папирос и часы аккордеоне. Потом делали перерыв, и выступал уже я. «Друзья купите папиросы», «Мурка», «Гоп со смыком»… Успех был полный!
После первого же выступления, мы стали хорошо зарабатывать. И что куда более важно, в самой твердой на нынешний день валюте — червонцах! Нет, старые совзнаки всё ещё имели хождение, но теперь их, по крайней мере, можно было обменять на что-то стабильное. Впрочем, до стадии накопления пока что не дошли. Для начала моя партнёрша потащила меня в модное ателье.
— Семёнов, ты просто обязан заказать себе хороший костюм!
— Ты уверена? — с сомнением посмотрел на своё отражение.
— В том, что пиджак не подходит к брюкам, а жилетка к ним обоим?
— Да уж, — вынужден был согласиться. — Пожалуй
— Где мы живём, никто не знает, а вот твой, как ты выражаешься, лапсердак видят все!
— Уговорила, — кивнул я и повернулся к застывшему в позе ожидания портному.
— Валяйте, мастер!
— Очень правильное решение, молодой человек, — обрадовался тот, берясь за портновский метр. — Какую ткань предпочитаете?
— Лучшее, что у вас есть. Только не слишком тёмное. Все-таки весна…
В общем, не прошло и недели, как у меня появился прикид, в котором не стыдно появляться в приличном обществе.
Приличное общество, как вы вероятно поняли, это — интеллигенция. Известные журналисты, популярные писатели и поэты, а так же их потасканные музы. Больших квартир у них нет, соответственно нет и возможности устраивать «квартирники». Но есть связи среди руководителей разного рода учреждений, преподавателей рабфаков и тому подобных деятелей. В ведении этих лиц, помимо всего прочего, есть конференц-залы или аудитории, где можно устраивать сборища под разными благовидными предлогами.
То есть, сначала поговорить о международном положении и о влиянии марксизма на засуху в Африке. Потом какие-то странные личности читали лекции по самым разным вопросам, от исследования космоса, до профилактики заболеваний сифилисом, после чего подходило время и для культурной программы. Поэты, писатели, ну и мы с Машей… Денег на этом не заработать, а вот популярность вполне!
Публика, надо сказать, довольно непосредственная. Если им не нравилось, могли и освистать, а если наоборот, подхватить и качать. К нам с Куницыной отношение двойственное. Она из бывших, зато у меня безупречное рабоче-крестьянское происхождение, не говоря уж о героической службе в Красной армии. Репертуар, конечно, не всегда идеологически выдержанный, но зато на любой вкус.
Некоторые, правда, не верят что автор всех этих песен стоит перед ними. По их глубокому убеждению, чтобы такое сочинять, нужно родиться в Одессе или, на худой конец, в местечке под Бердичевым. Но уж никак не в Костромской губернии, как ваш покорный слуга. Но я на такие подковырки только доброжелательно улыбался.
Главным образом потому, что, в принципе, они, конечно, правы. Только кроме меня об этом всё равно никому неизвестно. Не говоря уж о том, что об авторских отчислениях в СССР никто и не задумывался!
И вот, на одном из таких мероприятий и случилось событие, в очередной раз перевернувшее всю мою жизнь. Выступить надо было, кажется, в каком-то рабфаке. Во всяком случае, большинство зрителей оказались молодыми людьми. Не слишком хорошо одетые, кто в потёртую военную форму, кто в потрёпанные пиджаки и косоворотки, они, тем не менее, держались очень уверенно, и я бы даже сказал, с достоинством.
В средине, немного диссонируя с ними, расположилась группа, как мне показалось, «золотой молодежи». В отличие от первых, на них были костюмы, а на головах не кепки или фуражки, а шляпы. А пришедшие с ними девушки щеголяли в нарядных платьях.