Лабух
Шрифт:
— Вещички доставить, гражданин-товарищ-барин? – скороговоркой проговорил рослый детина в примятом картузе и светло-сером фартуке.
Предложение как нельзя кстати. Даже у меня, помимо двух футляров с музыкальными инструментами есть увесистый чемодан с запасным костюмом, рубашками, бельём и ещё какими-то мелочами. Что уж тут говорить о Маше. Мадемуазель Куницына, разумеется, взяла с собой только самое необходимое, которое с трудом уместилось в двух больших чемоданах, паре саквояжей поменьше и ещё нескольких коробках непонятного назначения.
— Валяй!
Говорят, до Империалистической войны в Москве имелось более двухсот наёмных моторных экипажей. Но потом их мобилизовали в армию, а то немногое, что уцелело, национализировали уже новые власти. Так что такси в столице отсутствуют как класс. Зато есть извозчики. И именно к ним и направился носильщик.
— Куда ехать? — поинтересовался у нас стоявший первым.
— На Якиманку, — отозвалась Маша. — Это в Замоскворечье…
— Небось, знаю, — фыркнул водитель кобылы. — Два червонца!
— А харя не треснет? — не смог сдержаться.
— У Зорьки-то? — с интересом взглянул на тягловую силу ямщик. — Не должна!
Тем временем, грузчик сноровисто погрузил в пролётку чемоданы, и хотел было взяться за аккордеон, но не тут-то было.
— Полегче, дядя! — отпихнул я его и аккуратно уложил громоздкий футляр с музыкальным инструментом на сиденье, после чего пристроил рядом гитару.
— Как скажешь, племянничек! — ухмыльнулся тот и протянул руку за платой.
Получив всё, что ему причиталось, пролетарий весело почесал назад в поисках новых клиентов, а мы стали устраиваться дальше. Места на пассажирском сидении оставалось немного. Но Маша устроилась вполне удобно, а мне пришлось присесть на облучок рядом с кучером.
— Но, мёртвая! — с каким-то надрывом выдавил из себя ямщик и наш экипаж тронулся.
Несмотря на отсутствие пробок, добирались мы довольно долго. Ну а что вы хотите, от экипажа мощностью в одну лошадиную силу? Впрочем, я не скучал, в некотором обалдении разглядывая вроде бы знакомые места. Кажется, только что ехали по вполне приличной мощенной улице с трамвайными путями посредине, но стоило свернуть в переулок, как вместо каменных домов появились деревянные усадьбы с дощатыми заборами, точно такие же как в покинутом нами Спасове. Разве что стояли теснее.
– Тпру! — натянул поводья кучер, после чего лениво обернувшись ко мне сообщил. — Приехали.
Дом, к которому он нас доставил, мало чем отличался от своих соседей. Одноэтажный, бревенчатый, с мезонином над крыльцом. Въезд во внутренний двор закрывали слегка покосившиеся, но всё ещё крепкие, окованные железом ворота. Большая часть окон закрыта ставнями. Тем не менее, наше появление не осталось незамеченным. Не успел я подойти к высокому крыльцу, чтобы постучать, двери распахнулись, и на пороге появился коренастый мужчина, в накинутом на плечи полушубке.
— Чего надо? — без особого дружелюбия в голосе осведомился он.
— Дядя Петя, — подала голос явно нервничающая Куницына. — Здравствуйте…
— Машка? — хмыкнул тот. — Явилась, не запылилась!
Судя по всему, теплых чувств к «любимой» племяннице он не испытывал. Тётка, впрочем, встретила родственницу куда сердечней.
— Ну, наконец-то, — распахнула она объятия.
— Здравствуйте, тётя Лара, — бросилась к ней моя спутница, после чего последовали многочисленные поцелуи, а также охи и ахи, во время которых женщины плавно переместились внутрь.
Я же, расплатившись с водителем кобылы, принялся заносить вещи. Как и следовало ожидать, помогать мне никто не кинулся.
— Надолго к нам? — поинтересовался хозяин дома, когда весь багаж оказался в доме.
— Как получится, — пожал в ответ плечами и открыл один из саквояжей.
Внутри него покоились несколько пластов солёного сала, завернутого в пергаментную бумагу и четверть самого крепкого самогона, которого только удалось достать.
— Ух ты, — только и смог сказать сразу же подобревший дядя Петя и опасливо покосился в ту сторону, куда скрылись женщины.
— Ну, что, за встречу?
— Это можно! — сглотнул он.
В общем, когда тётка с любимой племянницей вернулись, мы уже почти подружились. То есть, ваш покорный слуга из разряда «понаехавших дармоедов» был произведен в «приличного молодого человека из провинции». Что же касается мадемуазель Куницыной, то она хоть и полная дура, но всё же смогла найти себе нормального хахаля. О чем глава семьи и поспешил сообщить прибывшим в горницу дамам.
Однако их это умозаключение ничуть не фраппировало, поскольку ничего иного они и не ожидали. Судя по рассказам Маши, дядя Петя был из коренных москвичей. Начинал приказчиком, потом сам стал хозяином и даже женился на барышне из благородных, но потом дела пошли хуже, а кончилось всё и вовсе революцией. Детей им бог тоже не дал.
Племянница уже какое-то время у них жила, но потом родственники толи разругались, толи ещё что, но она вернулась в Спасов. А вот теперь попросила ненадолго приютить, на что тетушка ответила согласием, а дядю, кажется, никто и не спрашивал. Он, в общем, тоже не слишком интересовался нашими планами, предпочитая семейным разговорам дегустацию свалившейся на него благодати в бутыли из мутного стекла.
Лариса Николаевна – так звучало полное имя супруги, впрочем, недолго терпела нарушение дисциплины, и как только благоверный стал клевать носом, без всяких сантиментов отправила спать. Как ни странно, тот сразу же подчинился.
— Николай! — не терпящим возражений голосом сообщила она мне, после того как дядя Петя угомонился. — Если вы хотите добиться успеха в Москве, вам следует воздерживаться от подобных возлияний! В особенности, с Петром Кузьмичом!
И хотя у вашего покорного слуги вертелось на языке, что для устройства в столице умение жрать в три горла водку просто необходимо, я поспешил заверить, что всё произошедшее просто досадная случайность и никогда больше не повторится!
— Зря ты его напоил, — шепнула Маша, когда мы остались одни.