Лачуга должника
Шрифт:
Я вздрогнул, услышав чьи-то шаги. Потом вижу - ко мне Валик приближается.
– А бандура эта, значит, сгорела?
– спросил он нервным шепотом.- Это хорошо!.. Пауль, тебя в дом зовут. Потопали.
– Ты уже обессмертился?
– спросил я на ходу.
– Омильонился! Все в норме!.. И ты сейчас омильонишься: это бабуся насчет тебя такую заботу проявила… А синяя посудина эта, как только мы из нее жидкость вылили, сразу пропала, в туман превратилась. Никаких доказательств. Засеки это на ум!
Супруги Бываевы сидели возле круглого стола в той комнате, что рядом с кухней. Занавеска
– Павлик!
– обратилась ко мне тетя Лира тревожным голосом.- Павлик, мы решили дать тебе выпить этого самого… Чтоб не постороннему кому, а своему, понимаешь? И одна к тебе просьба: молчи об этом деле!
– Твое дело, Павлюга, выпить - и молчать. Понял?
– строго произнес дядя Филя.
– Учти, Пауль, если раньше времени начнешь болтать, тебя просто за психа сочтут. Не поверят!
– добавил Валик.
– А поверят - так еще хуже,- вмешался дядя Филя.-Нынче доцентов всяких развелось - что собак нерезаных, все около науки кормятся. Затаскают они нас по разным комиссиям. Еще и дело пришить могут, что я не так распределил это лекарство. А чем я докажу?! Квитанций-то на руках нет.
– Опять же Филимону Федоровичу на пенсию скоро выходить,- испуганно зашептала тетя Лира.- А если пойдет о нем вредный слушок, что ему миллион лет жить, то в райсобесе засомневаться могут, давать ли ему пенсию.
– У дедули есть полный шанец без пенсии остаться,- подтвердил Валик.
– Значит, договорились?
– просительно произнесла тетя Лира.- А теперь пей, Павлик, пей!
И она подала мне стакан.
От густой влаги тянуло таинственной свежестью. Вереница мыслей промчалась в моем уме. Мелькнула догадка: через сверхдолгожительство я обрету всемирное поэтическое величие. Волны будущей славы к моим подступили стопам, зазвенели, запели, заплескались в гранит пьедестала. Я ведь стану великим, бессмертным я стану в веках! Современных поэтов я оставлю навек в дураках! Я всех классиков мира, всех живых и лежащих в гробу, всех грядущих пиитов своим творчеством перешибу! Будет книгам моим обеспечен миллионный тираж! Я куплю себе "Волгу", построю бетонный гараж! Будут критики-гады у ног пресмыкаться моих! Всем красавицам мира я буду желанный жених! Моим именем будут называть острова, корабли! С моим профилем будут чеканить песеты, рубли! Буду я еще бодрым, еще не в преклонных годах,- и уж мне монументы воздвигнут во всех городах!..
Я выпил стакан до дна и ощутил привкус прохлады и легкой горечи. Через мгновение ощущение это прошло.
– В нашем полку прибыло!
– заявил дядя Филя.
– А кому остальные две дозы?
– спросил я.- Рамушевым, наверно?
– Нет, не подходят они для такого дела. Раззвонят на весь свет,- сухо ответил дядя Филя.
– Одну порцию тогда, верно, соседке дадите, Мармаевой?
– стал выпытывать я.
– Людка Мармаева не подходит,- возразила тетя Лира.- Она почем зря своих кур в наш огород допускает, сколько раз я ей говорила… Дай ей этого лекарства, а потом миллион лет мучайся из-за ее кур! Да и болтать она любит, язык без костей… Тут Валентин один совет дал…
– И опять повторяю: одну дозу надо дать Хлюпику!
– решительно заявил Валик.- Сейчас ему пять лет, а собаки в среднем живут до двенадцати. Через десять-пятнадцать лет действие экстракта будет доказано на живом ходячем факте. Сейчас нам нет смысла шуметь о своем долгожительстве, но в будущем оно нам ой какую службу сослужит! Мы все великими людьми станем.
– Во головизна-то у Валика работает!
– восхитился дядя Филя.- Мы все великими будем, а Хлюпик наш ходячим фактом будет - с хвостом!
– Жаль на собачонку экстракт тратить,- высказался я.
– Павлик, если мы тебе такую милость оказали, жизнь вечную-бесконечную бесплатно выдали, так ты не думай, что наши дела имеешь право решать,обиделась тетя Лира.- Я, может, давно уж мечтаю, чтоб Хлюпик за свою честность никогда не помирал.
Любимчик ее был тут как тут. Слыша, что упоминают его имя, он вылез из-под стола, разлегся посреди комнаты и притворно зевнул. Потом подошел к хозяюшке и требовательно тявкнул.
– Чует, умница, что о нем разговор! Все-то Хлюпик понимает!
– заумилялась тетя Лира. Затем принесла из кухни чистую тарелку, поставила ее на пол и вылила в нее содержимое одного из стаканов.- Пей, Хлюпик! Пей, ангельчик честный!
Песик неторопливо, без жадности начал лакать инопланетную жидкость. Опустошив тарелку, он благодарно икнул.
– А шестую дозу кому?
– спросил я. Ответом было неловкое молчание. Потом дядя Филя, потупясь, произнес:
– Не стоит нам этим питьем с чужими людьми делиться. Подведут. Нельзя нам счастье свое упускать.
– Фроське надо дать,- предложил Валик.- Тогда у нас два живых документа будут: собака и кошка.
– А и верно, чем Фроська хуже Хлюпика,- согласился дядя Филя.- Сколько она мышей-то переловит за миллион лет! Не счесть!.. Лариса, покличь-ка ее.
Тетя Лира прошла сквозь кухню на крыльцо и стала кликать:
– Фроська! Фроська! Фроська! Кушать подано!
Потом вернулась в комнату и заявила:
– Опять она шляется где-то, шлындра несчастная!.. Ну, кошка, через блудность свою потеряла ты жизнь вечную!
Время шло, а шестой стакан все стоял на столе. Наконец дядя Филя предложил дать эту дозу поросенку - пусть и он у нас будет долгожитель, про запас. И тетя Лира отнесла стакан в сарайчик.
– Ну как?- спросил ее Валик, когда она вернулась.- Приемлет он вечность?
– Налила ему в корытце - он сразу и вылакал.
Талантами не обладая, С копыт не стряхивая грязь, При жизни ты, свинья младая, В бессмертье лихо вознеслась!
– Теперь нас, значит, шестеро,- подытожил дядя Филя.
XIX
Я вышел из дома.
Все в мире было по-прежнему и все на своих местах. Картофельные грядки, деревья, времянка, сарайчик - все обыкновенное, настоящее. И на небе та же легкая, не предвещающая дождя дымка. Я посмотрел на часы и удивился, даже испугался: лишь час с небольшим прошло той минуты, когда из-под земли вылез чешуйчатый агрегат.