Лагерь у моря

Arclide

Потянувшегося было к пистолету бойца остановил тихий, усталый голос.

— Прежде, чем мы оба наделаем глупостей, — раздалось совсем рядом, — дай сказать пару слов.

Так и есть — Док уже был на площадке, в паре шагов от командира, и выглядел неважно. Под глазами темные мешки, ноги дрожат, дышит ртом, с видимым усилием втягивая воздух в легкие. Он поочередно переводил взгляд с бойца на скамейку на земле, и после каждого раза, как Док видел пострадавших девочек, по его лицу пробегала тень. Чешуя и хищные глаза исчезли, но боец нутром чувствовал: попробует

выстрелить в него сейчас — и змея покажется милой и безобидной зверушкой, ведь только человек способен на самую страшную, осознанную жестокость.

— После того, как убил моих людей, тебя на дипломатию потянуло?!

— Я, — все тем же усталым голосом ответил Док, — я никого не убивал, эта тварь, она не слушает меня, действует сама по себе. И поверь, с большим удовольствием она сожрала бы меня, если смогла. Первое, что я сделал, придя в себя, это отвлек её внимание, спасая, между прочим, твою шкуру. И теперь я обменяю твою жалкую жизнь на две дозы антидота против той дряни, которую вы нам вкололи. И ради всего святого, скажи своему снайперу, что второй раз я могу и не справиться, пусть уберет меня с мушки.

Правду ли он говорит? Или блефует? Выбор небольшой, тем более, пытаться устранить его сейчас — боец нащупал рукоять пистолета и тут же отпустил его — глупо. И дело даже не в риске для жизни: уничтожать человека, способного обуздать стопроцентную аномалию, — слишком большая роскошь; даже если получится, начальство закопает их живьем: вояк в мире много, а вот таких вот — единицы.

— Противоядия нет, это просто транквилизатор, через часа два придут в себя, и воспоминания о сегодняшнем дне у них будут смутными, — командир без страха посмотрел ему в глаза, — и если ты ждешь извинений, их не будет!

— Извинений? — голос Дока теперь звучал печально. — Извиняться ты должен перед своими людьми, вот только поздно уже. Не думаешь?

И Док со всех сил ударил по куполу обсерватории; раздался жалобный гул металла.

— Идиоты! Что за игры! Нельзя было поговорить?! Зачем напали?! Да я за всю жизнь и мухи не обидел! — он всё же сорвался. — Если девочки пострадают… — док наклонился к всё ещё сидящему бойцу, так, чтобы их глаза были вровень.

И во взгляде не было угрозы или злости — просто холодная решимость: сейчас эти глаза были страшнее пустых глазниц уничтожившей отряд призрачной твари. И, второй раз за много лет, боец, прошедший горнило бесконечных миссий, где жизнь много раз висела на волоске, почувствовал страх. Пробирающий до костей, животный страх.

Внезапно зазвонил телефон, причем у Дока. Зазвонил — и тут же стих.

— Коллега, я прекрасно понимаю, — раздался из динамиков, которые сами переключились в режим громкой связи, приятный женский голос, — но если есть возможность, попрошу не убивать этих людей. Они сами себя уже наказали, а выжившим мы добавим, будьте уверены. В свою очередь, обещаем не трогать вас и никого из тех, кто с вами связан, вплоть до конца смены.

— Хотите, чтобы я поверил? — иронию в голосе Дока не услышал бы только глухой.

— Коллега, я, как и вы, доктор, ну, не совсем обычный, правда, но, не против, если, я буду обращаться именно так? — голос из телефона

умело манипулировал интонациями. — Заметьте, я не лгу: оставить вас в покое после того, что вы продемонстрировали? Да и, положа руку на сердце, уверены, что всегда сможете контролировать аномалию, что завтра от неё не пострадает дорогой человек?

***

Док.

Я не был уверен ни в чем, после того, что сегодня случилось. В голове возник образ: раскрытая пасть, нацелившаяся на хрупкую рыжую девочку. Да и выбора особого нет…

— Я согласен, после смены обговорим детали, — и, добавив в голос твердости, — но при условии, что больше никогда в это не будет втянут кто-либо, кроме меня.

— Естественно, естественно, — поспешил согласиться незнакомый собеседник, — я оставлю свой номер: по всем вопросам, смело обращайтесь, коллега.

И экран мигнул, напоследок высветив новый контакт: Д. Виолетта. Ц.

Взглянув на солдата, я не почувствовал больше злости, ничего, пусть живет. Всё тело дрожало от усталости, или это последствия транквилизатора?

— Шифт.

Спустившись мимо замершего вояки с обсерватории, я аккуратно, как только мог плавно, поднял девочек, и, перекинув обоих на плечи, медленно пошел в корпус. Не хочу, чтобы их видели в таком состоянии, сейчас уже я освоил ускорение настолько, что могу не переживать за столь ценный груз. Я вспомнил, как впервые поймал бабочку в этом режиме, и то, что от неё осталось. Прости меня, бедное насекомое, надеюсь, ты попала в бабочковый рай, где много цветов. Многие часы тренировок, когда я нес в ускорении хрупкие предметы, стараясь их не сломать, сделали своё дело: я мог перемещать людей, не травмируя их.

Добравшись до кабинета, я уложил рыжих на одну кушетку. Блин, ну почему я не удосужился узнать, где они живут?! Алиса и Ульянка так мило спали — два рыжих солнышка, которые влипли в историю из-за меня! Ещё не поздно, можно вернуться к башне, и устроить картину — «боец спецподразделения, пролетающий над холмом, как фанера над Парижем.» Но оставим: сейчас месть — это эгоистично, никому, кроме меня от этого лучше не станет. Я погладил голову Ульянки, укрыл поудобнее Алису и лег на кушетку у противоположной стены: не знаю, когда они проснутся, но пусть я буду рядом, а не в соседней комнате, вдруг они испугаются?

Поставив телефон на зарядку, я ещё раз посмотрел на телефон: контакты, Д. Виолетта Ц. Д. Виолетта Ц.? Почему имя кажется таким знакомы… стоп. Я поднялся и вышел из кабинета: на двери висела бумажка с моим именем и контактами, я же тут временный заместитель. Сорвав листик, я обнажил под ним табличку с именем того, кого я замещаю.

Доктор Виолетта Церновна Коллайдер, ну здравствуй, коллега…

Откуда такая усталость? Чувствую себя так, словно не спал неделю. Последствия выброса аномалии, или просто ещё не отошел от отравы? Заперев дверь в кабинет, я рухнул на кушетку, комната медленно вращалась. Что скажу девочкам, когда они придут в себя? Сознание уплывает: последнее, что я запомнил, это две лежащие на кушетке девочки, озаренные солнечным светом, пробивающимся из окна. В лучах солнца плавали видимые глазу частицы пыли, легкой взвесью витающие в воздухе: надо будет… прибраться…