Лаки
Шрифт:
Он не знал, что ответить. Поэтому сказал то, что говорил всегда, когда оказывался в затруднении.
– Тебе нужны деньги?
– Что?
Он не расслышал звона льдинок в ее голосе и продолжил:
– Позвони моей секретарше в нормальное время. Она вышлет тебе чек на аборт и покрытие расходов.
– Кретин! – закричала Лаки. – Ты действительно полагаешь, что я позвонила тебе из-за денег? Ах ты, слизняк поганый. Да провались ты! – В ярости она бросила трубку.
Да кем он себя считает? Как он только осмелился разговаривать с ней, как с какой-нибудь шлюшкой-попрошайкой?
Прошло еще несколько месяцев. Лаки переехала в дом в Ист-Хэмптоне. Сейчас, будучи беременной, она не чувствовала себя в состоянии отправиться на завоевание Нью-Йорка. И, однако, целыми месяцами сидеть сложа руки тоже было не в ее характере. Лаки навестила самого лучшего гинеколога, который уверил ее, что тошнота по утрам и постоянное ощущение усталости скоро пройдут. Он прописал ей витамины, здоровую диету и покой.
Покой уже стоял ей поперек горла. Ей хотелось действовать.
Как-то утром, разбирая почту, Лаки нашла приглашение на свадьбу Джино. Она тут же перезвонила Косте. Они обговорили ситуацию и решили ехать вместе. Не то чтобы ей безумно хотелось. Но она знала, что это необходимо. Она не порадует Сьюзан Мартино своим отсутствием.
Свадьба скорее напоминала какой-то гала-концерт. Бесконечная череда кинозвезд и кино боссов, знаменитых в кругах шоу-бизнеса адвокатов, агентов, режиссеров и продюсеров. Лас-вегасские друзья Джино совсем затерялись в блестящей толпе.
Лаки чувствовала себя здесь чужой. Почему ей порой начинало казаться, что она присутствует не на свадьбе Джино, а на его похоронах? Она обменялась с ним только парой слов и села за стол рядом с Костой, разглядывая сливки беверли-хиллзского общества. Она надела простое белое шелковое платье и изумруды, купленные ею самой. Ее четырехмесячная беременность пока еще не бросалась в глаза, но от постоянного ощущения усталости у нее под глазами появились небольшие круги.
Джино ничего не сказал по поводу ее внешнего вида, но Коста сразу же забеспокоился. Он настойчиво расспрашивал, чем она занимается, а когда она, пожав плечами, ответила: «Ничем», он нахмурил брови, так как слишком хорошо знал Лаки, чтобы понять, что что-то здесь не так. Не с ее темпераментом сидеть сложа руки. Поразмыслив, он решил, что женитьба Джино огорчает ее гораздо больше, чем она хочет показать.
Когда Лаки представили отпрысков Сьюзан, они ей сразу же не понравились. Пар очка богатых снобов, преисполненных сознанием собственной значимости.
А затем она увидела, как гостям торжественно явилась английская примадонна Франческа Ферн в окружении своей свиты. Пять минут спустя возник Димитрий Станислопулос.
– О нет, только не это! – пробормотала Лаки.
– Что такое? – спросил Коста.
– Ничего. – Она сжалась в комочек на своем стуле, стоявшем во внутреннем дворике в тени навеса, надеясь, что он ее не заметит. Или еще лучше – не узнает ее. Она не станет делить с ним их ребенка.
Но он заметил ее. Несколько позже. К счастью, кругом толпилось много народа, когда Димитрий подошел к столу, поцеловал ей руку и произнес несколько ни к чему не обязывающих фраз. От Лаки не ускользнуло, что его глаза ощупывают ее фигуру – он искал признаки беременности и гадал, не приснился ли ему тот парижский звонок.
Лаки отвечала холодно, но вежливо. А пошел он...
Спустя неделю он позвонил в дверь ее особняка в Ист-Хэмптоне. Стояла осень. Лаки вышла в белом спортивном костюме, теннисных туфлях и без грима. Ее волосы были небрежно собраны в пучок.
– Ты очень молодо выглядишь, – сказал он, стоя у порога. Его шофер ждал в лимузине неподалеку.
– Что ты хочешь? – спросила Лаки ровным голосом.
Его взгляд упал на небольшое утолщение в районе талии, которое она не стала трудиться скрывать.
– Я хочу знать, правда ли это. Ты ждешь ребенка от меня?
Ледяным тоном:
– Нет.
Какой он высокий. Огромный мужчина. От него исходило ощущение силы. И еще эта копна седых волос и проницательные глаза.
– Я думаю, что ты врешь.
– Думай, что тебе угодно.
– Если так, то зачем ты мне звонила?
– С тех пор миновал не один месяц, – ответила она холодно. – Я тебя проверяла. Ты не прошел проверки.
Он ожег ее взглядом. Глаза, полные мировой усталости и греческого огня.
– Я еще вернусь, – сказал он.
И он действительно вернулся. От него невозможно было нигде скрыться. Как будто исправлял свою первую реакцию, он без устали преследовал ее. Каждый день – серебряно-пурпурные розы. Ящики шампанского. Банки икры. Корзины с экзотическими фруктами.
В конце концов она позволила ему пригласить ее на обед. Он прислал за ней свой личный вертолет, и они пообедали на борту его яхты, которая кружила вокруг Манхэттена в то время, как они лакомились паштетом и омарами.
Потом они занимались любовью. Он нежно погладил ее живот своими большими руками.
– Хочу мальчика, – объявил он.
– Не будь таким женоненавистником, – отозвалась Лаки.
Второго июля 1979 года в частном роддоме в Коннектикуте Лаки родила сына. Димитрий присутствовал при родах.
Они назвали его Роберто Ставрос Джино Сантанджело Станислопулос. Ребенок стал их общей тайной. И оставался тайной до сих пор.
Лаки перевернулась в воде на спину и призывно протянула руки к Димитрию.
– Иди сюда, – позвала она. – Здесь так здорово.
Его не пришлось просить дважды. Он стянул с себя белую тенниску «лакоста». Расстегнул черный ремень змеиной кожи, отшвырнул в сторону туфли и снял белые льняные брюки. Димитрий Станислопулос не жаловал нижнее белье. Он обладал крепким и сильным телом и находился в прекрасной форме для человека его лет. Он был большой мужчина во всем и очень гордился своей силой и непоколебимым здоровьем. С ревом он обрушился в бассейн, пытаясь схватить Лаки за ногу. Она увернулась и поплыла прочь от него.