Лакомые кусочки
Шрифт:
Опасливо оглядев всех по очереди, госпожа Энни обменялась взглядом с Андерсом, как будто сочла мальчика ровней.
— Мы пришли просить вашей помощи, — начала Тодда. — Дело в том, что Эдда прибыла к нам из городка, очень похожего на Сент-Олафредс, только другого. Мой муж Давит нечаянно попал туда в День Медведя, а еще один парень провел там почти три года, хотя по нашему времени прошел лишь один день, и это опять случилось на Праздник Медведя.
Пока Тодда говорила, старухины руки, лежавшие на коленях, сжимались все сильнее, так что в конце концов стали видны только костяшки пальцев и самоцветы в перстнях. Вот этот камушек карлик, наверное, сделал из зяблика, а в тот рубин превратил малиновку, подумала Эдда.
Беспокойные пальцы хозяйки мелко дрожали — от возраста ли, от тяжести украшений, или от того, что она робела перед гостями.
— Ничем не могу помочь, — хрипло произнесла госпожа Энни. — Коллаби сейчас в отъезде. Коллаби, мой помощник. Подручный. — При этих словах у нее во рту блеснули зубы — вставные челюсти из слоновой кости, красивые и ровные.
Имя показалось Эдде знакомым.
— Вы знаете, о каком месте я говорю? — спросила Тодда. Андерс крепко держался за ногу матери и, задрав голову, переводил взгляд с одной женщины на другую.
В гостиной повисло молчание, смешанное с пылью.
— Знаю, — неохотно проговорила Энни.
— Можно ли туда перенестись? Это трудно?
Хозяйка положила левую руку на правую, затем поменяла их местами. Послышался сухой шорох старческой кожи, звякнули перстни.
— Сдается мне, с недавних пор это стало слишком легко, — пробурчала она.
— Правда? — обрадовалась Тодда. — А может ли наша Эдда вновь вернуться к себе?
Госпожа Энни хмуро посмотрела на нее из-под седых кустистых бровей.
— Вам придется подождать. Пока вернется мой муж. Лорд Дот.
— Можно ли ожидать его сегодня? — поинтересовалась Тодда.
— Не знаю.
— Когда же он вернется? На будущей неделе? Через месяц? Через год?
— Не знаю. Мистер Дот свободен в своих передвижениях, расписания у него нет.
Старуха опустила глаза, опять послышалось звяканье перстней. Пыль все еще кружилась в воздухе.
— Если позволите, госпожа Энни… Я знаю вашего супруга, мистера Коллаби, — сказала Тодда. — Небольшого росточка, с пышными седыми волосами и длинной бородой? Он очень дорожит ею и носит перекинутой за плечо, верно?
А-а, коротышка! Ну конечно! Теперь Эдда вспомнила. Он еще называл себя Святым Коллаби. Значит, драгоценные камни в перстнях госпожи Энни — заколдованные птицы! «Там, откуда я пришел, эти штуки в хорошей цене», — говаривал карлик.
— Кажется, я видела его на днях, — продолжала Тодда, — возле суда. Если не ошибаюсь, он подал иск против младшего Хогбека. Лорд Дот очень почитает закон, — с улыбкой прибавила она, обернувшись к Эдде.
— Я… мне… ужасно жаль, — пролепетала та, — но я вынуждена сообщить вам, госпожа Энни, что мистера Коллаби… лорда Дота больше нет в живых.
Сперва старуха удивленно вздернула брови, затем недоверчиво прищурилась: может, ее обманывают? Морщинистое лицо исказилось гневом (наверное, девчонка врет!), следом мелькнул страх (а если нет?), и за всем этим Эдда разглядела, как Энни Байвелл медленно выходит из оцепенения, от неких тяжких дум, возвращается в эту пыльную комнату, в эту жизнь.
— Эдда, детка, — встревожилась Тодда, — откуда тебе это известно?
— Его задрал медведь, точнее, этот ваш Тизел Вурледж, когда был медведем в моем мире. Это случилось неподалеку от нашего дома. Медведь сожрал мистера Коллаби почти целиком, я сама видела. Мы были вместе с сестрой…
— Сестру тоже задрал медведь? — ахнула старуха.
— Да нет, она тоже видела, как все произошло, а потом закопала останки в землю.
— Закопала? — Новость, похоже, еще больше испугала госпожу Энни. — Ах ты, боже мой! Это очень, очень скверно. — Она закрыла лицо руками, похожими на птичьи лапки или тонкие веточки. Огромные перстни на пальцах казались распухшими мозолями.
Тодда передала маленького Озела Эдде, подошла к вдове и опустилась перед ней на колени, взяв старухины руки в свои.
— Госпожа Энни, что прикажете сделать, чтобы облегчить ваше горе? Вы ходите к священнику? Хотите, мы закажем поминальную службу?
— У меня никого нет, — еле слышно произнесла Энни. — Никого, кроме Дота. Я совершенно одна в этом роскошном доме. Богатство доставляло ему столько радости, а мне… — она открыла глаза и посмотрела на Эдду невидящим взглядом, — а мне оно безразлично. Я до сих пор не привыкла… Живу здесь просто потому, что Коллаби так сказал.
Шурша юбками, Тодда поднялась на ноги.
— Эдда, помоги мне проводить госпожу Энни в спальню и уложить в кровать. Ей лучше побыть в постели.
— Ты ведь из того мира, — вдруг с жаром обратилась старуха к Эдде. — Ты часто встречала Коллаби?
— Два раза.
— Он считался уважаемым господином?
— Честно говоря, нет. Ваш муж был вором и грубияном.
— Эдда! — шикнула на нее Тодда. — Сейчас неуместно об этом говорить!
Госпожа Энни, однако, расхохоталась, а потом в ее глазах заблестели слезы.
— Ты права, девочка! Он на самом деле был и грубияном, и вором. Видать, решил стибрить у медведя рыбину или соты с медом, вот зверь его и прихлопнул. Что поделаешь, сирота до конца дней сохраняет приютские повадки. Охо-хо. Живешь-живешь, мучаешься, страдаешь, а потом — хлоп, и конец, да еще такой страшный!
— Госпожа Энни очень расстроена, я отведу ее наверх, — негромко сказала Тодда. — Андерс, побудь с Эддой, я скоро вернусь.
Мальчик торжественно перешел от кресла, в котором сидела мать, к креслу Эдды и принялся молча наблюдать за плачущей старухой, которая двинулась к дверям, тяжело опираясь на руку Тодды. Когда обе женщины вышли, Андерс повернулся к Эдде:
— Это из-за нас бабушка заплакала, — грустно сказал он.
— Знаю, — вздохнула Эдда. — Не надо было ей говорить…
Андерс помотал головой, бросил взгляд на спящего братишку, потом забрался в кресло, где сидела мать, и поболтал ногами, прислушиваясь к голосам и шагам на лестнице. После того как звуки стихли, мальчик посидел еще немного, вздохнул и многозначительно посмотрел в потолок: