Ламбрант-некромант
Шрифт:
— Святой Реазарх, по преданию, это самый первый бес, — ответил люциферит, расхаживая по комнате. — Из его бедренной кости была сделана флейта. От её звука умирает всё.
— Даже бесы? — оживился студент, пройдя в зал.
— Я же сказал — всё. Это крайне опасная вещь, особенно в руках глупых созданий вроде подданных экзархата. Я должен найти её и уничтожить. И ты мне в этом поможешь.
Вдруг диван, стоявший между ними, качнулся и кашлянул. От неожиданности Борис пошатнулся к комоду, а Ламбрант недоумённо уставился на ожившую мебель.
— Сюда! Сюда!! — закричал диван довольно
Люциферит схватил стул, лежавший рядом, и со всей силы ударил им по голосящему предмету мебели. В стороны тут же полетели брызги. В следующую секунду в гостиной сам по себе зажёгся свет, и Павлов, стукнув диван стулом ещё пару раз, понял, что из того хлещет кровь. Совсем как если бы он бил живое существо.
— Он здесь! Сюда! — продолжала верещать мебель, пытаясь отодвинуться к окну.
Но Ламбрант запрыгнул на диван и принялся со всей силы скакать на нём, как ребёнок на батуте. Кровавые брызги долетали до стен и потолка, словно под люциферитом было какое-то животное. У Бориса помутнело в глазу, и он невольно сполз на пол. Столько крови он уже видел, когда его убивали.
— Вставай, бесы устроили нам ловушку! — дёрнул его Павлов.
Зелёный плащ, сапоги и даже лицо люциферита покрывали кровавые брызги. Впрочем, мерзкий голос перестал сотрясать зал. Диван оказался разрезанным на несколько кровоточащих кусков. Борис удивленно смотрел на весь этот бардак, не понимая, что надо торопиться. Поэтому Ламбрант выволок его в коридор в крайнем раздражении.
— Андрей, — произнёс Падерин в порыве своего приступа.
— Что? — обернулся Павлов. — Какой Андрей?..
В этот момент входная дверь разлетелась в щепки, и на пороге возникли крепкие фигуры с ружьями. Ламбрант прикрыл себя и Бориса плащом, и в следующую минуту коридор огласили выстрелы.
— Нет! — прокричал кто-то с улицы. — Вы что делаете? Они нужны живыми!!!
Гвардейцы экзархата перестали палить по двум незваным ночным гостям. Но приказ их начальства услышал и Павлов, поэтому первым делом он запустил в солдат столик, подвернувшийся под руки возле лестницы. Затем расправил полы своего плаща и круговым движением нанёс удар бесовским штурмовикам.
— Беги! — рявкнул Ламбрант Борису, и тот в нерешительности двинулся назад по коридору.
Чем дальше он пробирался, тем хуже ему становилось. Тянущийся темный след на полу напомнил ему о том, как его, измученного пытками, убийцы волокли в гостевую ванную. Когда же он увидел место своей смерти, силы разом закончились. Всё вокруг стало чёрным, крики и грохот слились в один гул. И только надменный голос говорил ему: «В сущности, ведь ты умираешь ради какой-то церковной финтифлюшки…»
Сознание вернулось к Борису уже в тихой светлой обстановке. Он лежал на мягкой постели, правда, тёмного цвета. Перед ним стояла тучная женщина в чёрном чепчике и держала шприц. Кажется, она только что сделала ему какой-то укол, отчего он пришёл в себя. Однако голова была тяжёлой, равно как и ноги прибавили в весе несколько лишних килограмм.
— Ну что, ты буйный или в адеквате? — спросила незнакомка с таким видом, будто собиралась как следует врезать своему пациенту.
— В адеквате, — отозвался
— Ну молодчик, — улыбнулась женщина и указала на соседнюю кровать, на которой лежала чёрная одежда. — Тебя хотят видеть старейшины.
— Кто? — поморщился Борис от боли в спине, едва приподнявшись с постели.
— Старейшины экзархата, — пояснила дама. — Радуйся, что поганый люциферит не сделал из тебя фарш.
Парень осмотрелся по сторонам. Он находился в просторном помещении с высокими окнами, сквозь которые пробивался солнечный свет. На потолке висела массивная люстра из множества мелких стекляшек. Вдоль стены стояли десятки кроватей, заправленных темными простынями. Но единственным пациентом оставался только Борис.
— А что случилось? — поинтересовался он у женщины, которая, судя по всему, выполняла функцию медсестры.
— Ты что, все забыл? — усмехнулась та. — Гвардейцы спасли тебя от люциферита и привезли сюда. Теперь ты в безопасности.
Падерин нервно схватился за голову. Ведь Ламбрант говорил ему, что бесы очень опасны и что из-за флейты превратят его жизнь в ад. Теперь получалось, что он угодил к ним в плен. В пору было паниковать, но Бориса отвлекли выпуклости на его лысой голове. Видимо, пока он был в отключке, его заботливо побрили, отмыли от трупных пятен и намазали чем-то ароматным. Подбежав к зеркалу, студент впервые увидел себя после смерти, ведь у Павлова ему это сделать не удалось.
Бледный, осунувшийся, с синяком под единственным целым глазом, Борис больше напоминал покойника. Впрочем, ведь он же умер прежде, чем очнуться с рожками, которые сейчас пробивались сквозь кожу. Да уж, при жизни Падерин помнил себя красивым блондином с голубыми глазами. А теперь один из них наполнился чернотой, не просматривались даже зрачки. Второй же скрывала тёмная повязка. Страх да и только!
Ну да какое это имело значение, если бесы устроят пленнику экзекуцию. Хотя, в отличие от Ламбранта, они не связали его цепями и вроде пока обходились гуманно. Может, всё-таки Павлов лукавил, чтобы нагнать жути на своего несостоявшегося раба?
— Вельмон проводит тебя, — сообщила дама в чепчике, указав на высокого парня в коричневой военной форме, который дожидался у выхода.
— Спасибо Вам, — кивнул Борис, ощущая себя в этой чёрной одежде как заключенный в тюрьме.
— Будут проблемы со здоровьем, обращайся, — подмигнула та и открыла ему дверь, за которой тянулся длинный коридор со сводчатым потолком.
Вельмон был молчалив. Он изредка косился на неофита, покрепче сжимая длинное ружьё. Падерин же пытался изучить обстановку. Здание казалось красивым, с резными деревянными узорами на стенах, иногда даже целыми портретами в массивных рамах. Правда, разглядеть, кто на них запечатлён, Борис не успевал. Его конвоир шёл быстро и требовал, чтобы новичок не отставал. Да и идти, в итоге, пришлось долго, через всё здание, потом ещё куда-то наверх по лестнице и опять сквозь длинный коридор с коричневой ковровой дорожкой. Это совсем не было похоже на тюрьму или пыточную, как себе представлял изначально Падерин. Значит, Ламбрант действительно обманывал его, рассказывая про бесов небылицы.