Лангбэрроу
Шрифт:
Расстроившись, он снял ботинок и бросил его в коробку. Рука Омеги ускользнула настолько быстро, что ботинок, казалось, пролетел сквозь неё. Он остался стоять в одном ботинке.
— Что ж. И что ты сделаешь, если я сойду?
Действительно, глупый вопрос. Коробка находилась у его ног. Готовая поймать его. До того, как свершится самоубийство.
— Самовлюблённая тварь! — пожаловался он.
Он заметил внизу фигуры, прячущиеся в тени мемориала. Они явно не мятежники, а агенты, присланные Рассилоном, чтобы арестовать его. Он подумал, что должен чувствовать себя
В воздухе он уловил запах горящей плоти. Он принял решение, хотя подготовиться к прощанию всегда нелегко.
Проигнорировав коробку, он спустился вниз по каменному виражу символа Омеги и упал на землю. Тени быстро вышли из темноты. Он был удивлён наличием у них ножей.
Они были удивлены ударом энергии, которая разбросала их как кукол на его пути. Коробка трещала возле него, перемещаясь, кажется, быстрее, чем его собственная тень. Он отцепил цветок от своего плаща. Молочный аромат розы напомнил ему о детях и потерянном будущем. Он положил его к подножию памятника и склонил голову. Коробка, нетипично для себя, остановилась возле цветка. Он знал, что она смотрела ему вслед, когда он искал свой ботинок во мраке. Не сумев найти его, он выбросил другой и отправился босиком в горящий город
* * *
— Я — Доктор. Я. Я. Я!
После резкого падения Крис Кведж лежал возле деревянной стены, наблюдая, как комната раскачивается вокруг него. У него закружилась голова. Белые стволы стен переходили в чёрный потолок, который из-за естественных прожилок выглядел как дикая растительность. Всё казалось оранжевым в лучах света.
Он закрыл глаза — это лучше, чем продолжать смотреть. Его сердце билось со скоростью двух.
Его пальцы дотрагивались и цеплялись за вещи, которых там не было.
Его ум вспоминал вещи, множество вещей, о которых он прежде не знал. Он мечтал, чтобы они оставили его в покое. Убрались прочь из его головы. Он снял с себя ботинок и бросил его.
Комната продолжала плавать. В нескольких метрах от него сидели женщины, что-то нашёптывающие. В круге виднелась нога их жертвы. Она была одета в коричневую шнурованную обувь.
Новые воспоминания, возникавшие в его голове, становились более тусклыми. Ослабевали.
Восьмой человек связан
Не пророни ни звука
Саван покроет всё
Длинный и Низкий
Старый и Громкий
Юный и Тёмный
И Высокий.[3]
Женщины держались за руки. Президент и сорвиголова, и кузен, и воин. Они бормотали заклинания, которые делали его мысли доступными. Его ум обнажался: сухожилия, с которых снимают кожу, кожу сознания.
— Почему Вы ушли?
— Где Вы были?
— Кто Вы? Кем, чёрт побери, Вы себя считаете?
Крис хочет уйти, но нить держит
— Я! Я! Я!
Они рвутся в его ум с отвратительными клювами.
— Стервятники! — кричит жертва, лежащая в их круге. В его голосе слышен шотландский акцент.
— Меня не поймать, — доносится из горла Криса.
Как только женщины начинают съедать его во сне, всё погружается во тьму.
* * *
Дом наполнен солнечным светом. Тени прячутся по углам. Панельные стены, натёртые пчелиным воском, блестят среди белых колонн и арок. Время от времени доносится ленивый скрип половиц или плиток. Иногда передвигается стул, чтобы пропустить кузена на галерею. На мгновение глубокий вздох разносится от одного конца Дома к другому. Это походит на шелест листьев на ветру.
Дом дремлет. Но слушает. Чирк. Чирк. Чирк.
…и разгневавшись, Рассилон приказал изгнать Другого с Галлифрея, чтобы тот никогда бы не смог вернуться. И настала великая радость для Цитадели. Убегая, Другой захватил с собой Руку Омеги — и навсегда покинул этот мир.
Чирк. Чирк. Чирк.
Ученик вырезал свое имя на лакированной поверхности большого рабочего стола. Заколка для волос кузины Инносет лучше справлялась с этой задачей, чем неуклюжая бритва клана, которую старый Квинц подарил ему на последние именины. Задача заключалась в том, чтобы как можно глубже вырезать своё имя прежде, чем выйти из-за стола.
— Вы слушаете? — спросил наставник.
— Да, конечно, — ответил он, продолжая вырезать.
…и Другой навсегда покинул этот мир.
Отлично.
Наступила тишина. Он знал, что огромных размеров наставник подходит к столу, но ему нужно было закончить свою работу.
— Вы же знаете, что я слушаю, — добавил он, безуспешно пытаясь смотреть прямо в глаза.
Солнечный свет из высокого окна поблескивал на одежде наставника. Зазубренные чёрные полоски тени падали на его белоснежную кожу. Ученик чувствовал взгляд изучающих его стеклянных глаз, дополнявшихся внушающими страх клыками.
Волнуясь, он смазал заключительный штрих. Слишком быстро. Лак отслоился. Большой стол задрожал. Это походило на кашель протестующего дерева, и он обхватил поверхность стола, чтобы успокоить его.
— Почему Вы отвлекаетесь? — Голос наставника, казалось, выходил из его груди, а не горла. Рога, которые вились с обеих сторон его головы, были достаточно большими, чтобы повесить на них плащ. Ученик покачивал ногами.
— Почему мы не можем отправиться на экскурсию? — Он привык отвечать вопросом на вопрос. Его ноги даже не касались пола.
— Что сказано в учебном плане?
Ученик пожал плечами и выглянул из окна.
— А как насчёт практики? Мы могли бы спуститься в сад. Сейчас так жарко, фуксии, должно быть, уже расцвели. — Он открыл стол и стал рыться среди хаоса внутри в поисках рогатки. — Я мог бы пострелять в них с веток, — крикнул он из-под тяжёлой крышки.