Lapides vitae. Изумруд Меркурия
Шрифт:
– Да понял я, понял, – закрыв глаза на мгновение, откинулся на спинку кресла.
Этого было вполне ожидаемо. Общий язык изучается в школах с двенадцатого класса, но в каком учится китаянка – не понятно. Об этом я и сказал Димитрию.
– А откуда тогда ты его знаешь? В пятнадцать и в одиннадцатом классе? – его ирония не укрылась от меня.
– Ходил на кружок к языковеду, – отмахнулся я. – А как ты ее назвал? Янь…
–… Сяоцзе, – сказал охранник, но поняв, что жду объяснений, продолжил. – Вообще ее зовут Янь Сюин. Янь – фамилия.
– Вон оно что… – теперь пришло время удивляться тому, что Димитрий так хорошо знает китайский этикет.
Корабль, как и говорил Димитрий, оказался действительно очень быстрым, и через полчаса, когда солнце уже потонуло в водах Тихого океана, оставив в напоминание о себе лишь кровавую линию на горизонте, мы ступили на деревянный причал острова Поррод. Доски чуть скрипнули, принимая вес шестерых людей.
Было гораздо прохладнее, нежели на Президентском острове. На небе стали появляться первые звезды, а тишину ночного острова нарушали лишь плеск волн и редкие сонные крики птиц.
От пристани в джунгли вела дорожка, ширина которой позволила бы парковаться здесь летающему автомобилю. Вместо заборчиков по сторонам тут выстроились фонари, которые в высоту были чуть выше колен взрослого человека. Они лили серебристый свет на белые и серые камни, разбавляя их более таинственными тонами.
Мы углубились в лес, оставив шум прибоя позади, но нырнув в море стрекота цикад. Фонари выхватывали из темноты причудливых форм растения, цветы всевозможных размеров и расцветок.
«Рай для ботаника», – подумал я и увидел, что Сюин останавливается почти ежесекундно. Она сунула свою небольшую сумочку Эми, а сама перебегала от растения к растению: вот девушка у высокого дерева с красными цветами, а вот уже перебирает пальцами мелкие синие лепестки.
Да, здесь было прекрасно: свежий воздух, обилие растительности, приятный климат – каждый из нас это чувствовал. С городом не сравнится, даже с экологическим районом.
А с космосом тем более. Где-то там сейчас, высоко над нами, родители разделены огромным расстоянием. Вокруг только звезды, пыль и железо. А здесь все по-другому.
Во мне снова зашевелился червячок совести, которого я пытался игнорировать.
– Ну, вот тут мы и разойдемся, – сказала Инга на общем языке, когда мы подошли к развилке.
Кивнув друг другу, охранники пошли по разным дорожкам, но на мой прощальный взмах рукой Сюин ответила ледяным взглядом.
«А чего ты хотел, – спросил я у себя, следуя за сопровождающими – дружеских объятий?»
Дорожка, освещенная фонарями синего цвета, привела нас к досчатому забору, окружавшему участок, который отсюда нельзя было разглядеть – между досками не было даже щели.
– Ну, что, Виктор Игоревич, вы готовы увидеть свой новый дом? – спросил Димитрий голосом швейцара, который интересуется у гостя, угодно ли ему снять верхнюю одежду.
Удивительно, но за столь короткое время мы стали с ним друзьями и уже не обращали внимания на четырнадцатилетнюю разницу в возрасте.
– Готов, – ответил я тоном гостя, отдающего пальто швейцару.
Димитрий, поклонившись, толкнул невысокие ворота, и я потерял дар речи второй раз за один день. Мой новый дом оказался двухэтажным строением с балконом, огромными окнами и высокой террасой.
Строение окружало цветочное море, островом среди которого стояла одинокая беседка. Дорожка, пробегающая через сад, разделялась надвое: одна часть ее вела к дому, а другая – к гамаку, натянутому между двумя пальмами.
– С другой стороны дома – бассейн, а также несколько шезлонгов и зонты от солнца, – произнесла Инга. – Ты его еще внутри не видел, – улыбнулась она, заметив, наверное, мое удивленное лицо.
Дом, после нашей маленькой квартиры в Москве, показался мне Президентским дворцом: кухня, столовая, гостиная, ванная и тренажерная комната находились на первом этаже. Три спальни, две гостевые комнаты, еще по одной ванной, гостиной и даже – что немаловажно – библиотека (только представьте!) с печатными копиями книг – на втором.
– А где остальные ученики? – спросил я, стягивая кроссовки и осматриваясь. – Много нас? Все из разных стран? И…
– Постой, – Инга прервала мой поток вопросов. – Ты здесь – один. Ну, не считая нас, конечно. У каждого ученика свой дом. – Пояснила женщина.
– Но, вы говорили, что домов вокруг школы – семь, – я сморщил лоб.
– Да, так и есть.
– Но где же живут остальные ученики?
Инга посмотрела на меня так, как учителя смотрят на ученика, который сказал глупость.
– То есть – нас всего СЕМЬ?! – не поверил я.
– Да, – Димитрий скинул туфли и прошел вглубь дома. – По одному ученику на каждое профильное направление, – крикнул он уже из другой комнаты.
– А есть кто-то еще из России? – вопросов у меня, конечно, было много, но вот ответы изменяли их количество не в сторону уменьшения.
– Нет, все ученики из разных стран, – Димитрий вышел в коридор. – Ну, хватит вопросов, – сказал он, прежде чем с языка у меня слетело хоть слово. – Располагайся в своей комнате и спускайся на ужин. Комната последняя по коридору. Самые большие двери – не перепутаешь.
Говоря о дверях, Димитрий нисколько не преувеличил, но вот о том, что меня может хватить удар при виде моей комнаты, упомянуть забыл: огромная кровать с пологом (И не «умная»!), диван, два кресла, игровая и телевизионная панели, стол, два стула, шкаф для всяких мелочей и двери: одна – в гардероб, другая – на балкон.
Времени любоваться новым жилищем сейчас не было: живот настойчиво повторял одну и ту же просьбу уже почти час, и у меня не оставалось иного выбора, только как согласиться с ним.