Лара

Байрон Джордж Гордон

10.

Что проку в повести очередной О жизнях, зря загубленных войной, О пировавших стаях воронья, Дымившихся развалинах жилья, О том, как прахом рушилась стена? Война была как всякая война, С одним отличием: накал страстей Неслыханно ожесточил людей. У Милосердья права больше нет: За жертвой бою гибнет пленнк вслед; А в том, кому черед торжествовать, — За власть иль волю шел он убивать, — И в час победы вряд ли гнев утих: Врагов убитых больше, чем живых! И меч пошёл косить голодный край, Где только смерть сбирала урожай; Единый факел всю поджёг страну, И груды трупов радуют Войну.

11.

Придя с

невиданным приливом сил, Сперва успех восставшим верен был; Но катастрофой обернулся он: Приказ вождя им больше не закон; Они толпою валят на врага — В победе им пожива дорога; Алчба с неутолимою враждой Их повлекли дорогой роковой; И всею властью вождь бессилен был Унять своей орды безумный пыл, Смирить их буйство; где там! он не мог Задуть огня, который сам зажёг. И вскоре враг открыл им, как слепа Была в своём порыве их толпа. За ложным отступленьем — вновь налёт; Не принят бой, а в ночь засада ждёт; Припасы перехватывает враг, Укрыться войску негде в дождь и мрак; Осады без надежды на успех Невыносимо измотали всех; Кто ждал такого? Нет, из них любой Как настоящий воин, примет бой, Но предпочтёт скорее смерть бойца, Чем эту жизнь в мученьях без конца. Бич лихорадки, голода рука Терзают поредевшие войска; И хмель победы недовольством смыт, Лишь Лара твёрдость прежнюю хранит, Хоть остаётся горсточка всего От тысяч, что стояли за него. Что ж, есть надежда: бегство из страны! От охватившей родину войны Уйти, хоть ноша будет нелегка: Изгоев злоба, изгнанных тоска. Отчизну покидать никто не рад, Но пасть иль сдаться тягостней стократ.

12.

Они решились! Ночь за них была, Их отступленье прикрывала мгла; Огня не жгли, повёл их луч звезды, И вот он, сонный, лёг на гладь воды: Ужель рубежный брег? Назад, назад! Рядами впереди враги стоят. Вернуться? И обратно нет пути: Блеснуло знамя Ото позади. Не вражьи ль часовые на холме Зажгли костры? Не скроешься во тьме. Надежды нет, в кольцо поймали рать, Её собрались малой кровью брать!

13.

Лишь миг, пока все дух переведут, А там — вперёд иль защищаться тут, Не всё ль равно? Враги сомкнули строй И на пути к реке стоят стеной; Атака бы сломать её могла, Хоть горстка уцелевших бы ушла. «Ударим сами! Если ж подождём — Конец, достойный трусов, мы найдём!» В ответ взлетает мигом лес клинков, Для действия не нужно больше слов. Увы, для скольких прозвучал сейчас В призывной речи Лары — смерти глас!

14.

И вот в его руке блеснула сталь. Явил ли он отчаянье? Едва ль; Лишь холодность, что даже храбрецу, Коль он людей жалеет, не к лицу. Пажа он ищет взглядом; как всегда, Тот здесь, и в нём боязни — ни следа; И всё же бледность саваном легла На лик его: луна ль виной была, Иль цвет зловещий позволял прочесть Не страх, но правду сердца, всю как есть? И это видит вождь; накрыл рукой Он руку юноши — и в миг такой В ней нету дрожи; паж молчит сейчас, Лишь молвит взор: «Разлука минет нас! Друзья изменят, рать падёт в борьбе — Прощай скажу я жизни, не тебе!» …Клич Лары на врагов швырнул отряд, И надвое расколот первый ряд, Ударом шпор направлен каждый конь, С клинков скрещённых сыплется огонь; Не мужеством — числом превзойдены, Они самим отчаяньем сильны; Струится в воду кровь; рассвет далёк, Не от лучей багряным стал поток!

15.

Где ломит враг, где свой бы дрогнуть мог, Там голос Лары, там его клинок — Поддержка и защита; в прочих он Вселил надежду — сам её лишён. Спасенья в бегстве нет; шагнувший вспять В сраженье устремлятся опять, Завидев, как во вражеских рядах Их вождь меж самых стойких сеет страх; То с войском, то один он рушит строй Противника, иль сплачивает свой, Он не щадит себя; вот, мнится, враг Готов бежать, и Лара подал знак, Взметнув свой меч — но что же вдруг поник? Стрелой он был пронзён в тот самый миг, Тем роковым движеньем грудь открыв! Смерть укротила гордых сил порыв; Победная в устах застыла речь, Воздетый было, опустился меч, Ещё зажат повисшею рукой, Но выпали поводья из другой; Схватил их Калед. Лара, оглушён, Сознанье потерял; не видел он, Как паж повёл его коня тотчас Из пекла боя, где за разом раз Отряд их устремлялся на прорыв; Разили — о сражённом позабыв!

16.

Луч восходивший трогал по пути Убитых и готовых отойти, Разбитый панцирь, сорванный шелом; Вот мёртвый конь в крови, с пустым седлом, Вот дёрнулась в последний раз рука Распластанного рядом ездока; Лежат иные возле самых вод, И влага дразнит пересохший рот, И губы страшной жаждою горят, Терзающий пред смертью всех солдат. Воды, воды! хоть каплю бы глотнуть Пред тем, как непробудным сном уснуть! Отчаянным усилием влеком, По дёрну обагренному, ползком, Ценой остатка жизни, — наконец Добрался до реки иной боец; Почуял свежесть волн, почти испил, Зачем же медлит? Жажду он забыл, Не утолив её; она была Последней мукой — и навек прошла!

17.

Под липой, в стороне от битвы той, Которой он один и был виной, — Простёртый воин. Лара обречён; С потерей крови жизнь теряет он. Лишь верный Калед остаётся с ним, И шарфом пробует унять своим Багряный ключ; но судорога вновь, И снова, всё черней, струится кровь; Слабей дыханье — и струя скудней, Да только жизнь равно уходит с ней. Нет сил для слов — и жестом говоря, Что помощь только множит муки зря, Участливую руку Лара сжал; Улыбкой грустной вождь пажу воздал, И мир исчез для Каледа в тот миг; Остались влажный лоб и бледный лик, И очи угасавшие: они Светили на земле ему одни.

18.

Враги победой не упьются всласть, Пока не сдастся Лара им во власть; Но вот он обнаружен — что с того? Презрением их встретил взор его; Оно с судьбой мирит его сполна: Живущих злоба мёртвым не страшна! Пред Ото — недруг, некогда в бою Проливший кровь его, теперь — свою; А он едва на Ото бросил взгляд, Как будто помнил-то его навряд; Позвал пажа… и больше ничего Не поняли слыхавшие его. Чужая речь звучала! Странно с ней Сплелась для Лары память прошлых дней, — О чём же? Изо всех, кто здесь внимал, Один лишь Калед это понимал; Он отвечал, а зрителям уста Сковала изумленья немота; Для тех двоих, казалось, пред концом Исчезло настоящее в былом; И не проникнуть окружившим их Во мрак судьбы, единой на двоих.

19.

Лишь голоса их выдают сейчас, Как много значит каждая из фраз; Но ты, внимая этим голосам, Подумал бы, что паж отходит сам; В тоске он выговаривал едва Устами побелевшими слова; И как спокойна Лары речь была, Пока в ней смерть хрипеть не начала! Немного наблюдатель бы постиг, Взглянув на этот отрешённый лик; Но на пажа, кончаясь, глянул он, И нежностью был взор его смягчён; И на восток тогда рука его, Поднявшись, указала, — отчего? Явился ли ему зари приход, Свет, облака пронзающий с высот, Иль то, что видел он в стране другой, Куда теперь указывал рукой, Была ли то случайность — паж не знал; Он сердцем это утро проклинал, И, видеть не желая ясный день, Смотрел на лик, где воцарялась тень. Но Лара был в сознанье — на беду! К дарящему спасение кресту, Что был ему поспешно поднесён, Не пожелал и прикоснуться он; Лишь усмехнулся — сохрани нас Бог! — Как будто скрыть презрения не мог. А паж молчал; от Лары он сейчас Не отводил в отчаянии глаз; Но руку, дар поднёсшую святой, Отбросил с нескрываемой враждой, Покой вождя желая сохранить, И знать не знал, что Лара мог бы жить, Но жизнью вечной, — а её врата Лишь тем открыты, кто признал Христа.