Ларчик для ведуньи
Шрифт:
– Спасибо, что делала, – не зная, как облечь благодарность в слова, ответила Альма. – Ты же могла вообще ничего не делать, я это прекрасно знаю.
Они опять обнялись. Пошипели,
– Я хорошо подумала. Надо подать на развод. Когда я продам участок, выделю ему сто тысяч. Сумму, которую пообещал отец.
Марианна попыталась возразить, но Виктуш ее одернул – не лезь, сами разберутся.
– Отдам ему деньги и куда-нибудь уеду. В Ирбисск. Или в Котенбург. Не представляю, где можно спрятаться, чтобы отец меня не достал.
– Ты что, не собираешься писать на них заявление?
– Нет, – покачала головой Альма.
– Я считаю, что надо…
– Марианна, не дави, – остерег Виктуш. – Первым делом, как я понимаю, нужно подать на развод и подлечить мелкую. Сначала это сделаем, а потом поговорим о заявлении.
Рысь был прав. На Альму свалилась куча хлопот. Здравку обследовали, диагностировали редкую форму кошачьего гастрита и уложили в больницу. Пришлось разрываться, сбегая в казенные учреждения в тихий час, когда дочь засыпала, измаявшись от непривычной обстановки. Да и сама Альма почти позабыла, как это – общаться с рысями, лисами, медведями и людьми. ЗАГСы и суды ничем не напоминали дом Виктуша и Марианны – шум, толпы, громкие голоса и скверные запахи.
Возбуждать уголовное дело против отца она отказалась наотрез. Боялась, что тот проклянет – не ее, Здравку. Марианна опять начала уговаривать, но Виктуш спустил ее с небес на землю: «Знакомый следователь сказал – мороки будет много, а доказать умысел практически невозможно. Шаман упрется и будет стоять на своем: выдал замуж, чтобы внуков понянчить, деньги брать не собирался. Никогда не запирали, сама с участка не выходила. А если и запирали, то муж виноват, он-то тут причем? Он в чужую семейную жизнь не лез, жалоб не слышал. Нет фактов, свидетельствующих, что было иначе».
Конец ознакомительного фрагмента.