Ларочка
Шрифт:
Подозвала официанта, она была убеждена, что Гарик ей отомстил, оставив один на один с громадным счетом, и она уже собиралась яростно потратить полученную сегодня стипендию и выкатить претензию Руле по поводу наглости его друзей. Но счет оказался оплачен, и это, как ни странно, испортило ей настроение еще больше. Оказалось, что у нее отняли право на справедливый скандал на тему: твои друзья смеют так обращаться со мной, потому что мы с тобой не расписаны, они считают меня шлюхой!
Поехала злая и пьяноватая домой.
Сидеть без дела была не в силах.
Нацепила фартук и рванулась
Стремительно переоделась – фартук, косынка, большая миска с горячей водой, порошок, составленный по особому маминому рецепту, с гарантией победы над любой грязью. Когда открыла шкаф, оттуда пахнуло, как из лавки колониальных товаров: корицей, ванилью, кофе, – но запах был как будто припорошен пылью пережитых времен. Душа дома обнаружилась в шкафу. Лариса замерла в неожиданной неуверенности с поднятыми для атаки руками. И услышала за спиной тихие всхлипы. Обернувшись, потеряла равновесие на своем стуле, пошатнулась, топча газету. Внизу были глаза «раковой шейки», огромные, разумные, с непонятной просьбой в них.
– Что? – спросила Лариса.
Академик вздохнул, выпустив горловой всхрип, и стал быстро работать правой рукой, разворачивая свою повозку. Уехал.
Лариса пожала плечами и начала вытаскивать из пахучей емкости части большого сервиза, его предметы по своему виду были так же необычны, как и местные запахи. Но форма их мало волновала Ларису, с шампанской решительностью она потащила стопку огромных мелких тарелок в мойку. Они так слежались за предыдущие годы, что даже прилипли друг к другу. Это вызвало ироническую усмешку у добровольной посудомойки. Чистюли! Тарелки не только слиплись, они покрылись тончайшим налетом, сделавшим стекло полупрозрачным.
Ничего, мамин порошок и не с такими налетами справлялся.
Минут пять – семь прошло в тяжелом борении порошка и налета. Очень скоро Лариса поняла, что поспешила презирать неприятеля. Налет не сдавался с налета, как она сама с собой каламбурила. Пришлось приналечь всей мощью рук, по которым тосковал большой гандбол. Взопрела, пришлось оттопыривать нижнюю губу и сдувать нависающую челку.
– Что вы делаете? – раздался голос за спиной.
Лариса обернулась и увидела Элеонору Витальевну. Явившуюся явно по ее, Ларисиному, поводу. «Раковая ищейка!» – беззлобно подумала Лариса. Донес. Обычно мадам не только не говорила прямо, но никак и не намекала Ларисе, что ее напор и решительность в обращении с интимными деталями обстановки этого дома не слишком-то приветствуются. Но сейчас на ее лице читалось явное недовольство.
Ей не нравилось, что Лариса посягнула на данный конкретный шкаф?
Или укусила какая-то другая муха?
Тут что, заповедник?!
«Не хватало, чтобы она полезла пылесосить библиотеку» – так и читалось на этом обычно мягком, вежливейшем личике. Лариса понимала – тут присутствует тонкий момент. Да, ей прежде разрешалось сметать пыль с поверхности здешних вещей, а теперь она как-то слишком рьяно поперла внутрь здешней реальности. Элеонора боится за своих скелетов в своих шкафах? Это ведь только сервиз! Может быть, памятный, роковой, необыкновенный, но всего лишь сервиз. Разумеется, если бы не этот странный визит Мангала, не многочисленное шампанское, Лариса удержалась бы от фамильярности по отношению к этим заповедным тарелкам… Но, вот что хотите, тут есть и еще какая-то подкладка. Элеонора злится еще почему-то.
Лариса смахнула костяшками пальцев мокрые волосы с мокрого лба:
– Да вот, сервиз…
Мадам улыбнулась с ядовитой печалью в глазах:
– У вас ничего не получится.
– Да, не получается, но у меня хорошее средство, я ототру.
– У вас ничего не получится, милочка. Вам не удастся зацепиться в этом доме.
Внезапная лобовая откровенность мадам обезоружила Ларису, и она просто спросила:
– Почему?
– Вы еще не поняли?
– Не поняла.
Мадам натянуто усмехнулась. Ей не хотелось развивать тему, ей бы желалось, чтобы ее понимали с полуслова, но, кажется, в данном случае без объяснений не обойтись.
– Потому что это особенный дом, милая девушка. Тут свои традиции, своя история, здесь бывали Собинов и Агранов, если вам что-нибудь говорят эти имена.
– Это фамилии.
Мадам снисходительно кивнула.
– Гражданство этого дома нельзя получить просто через постель. Прежние здешние жители слишком много отдали ради него в свое время, страдали и в лагерных бараках, и в партийных президиумах, которые еще хуже лагерей, если вы меня понимаете, девушка.
– Я не девушка.
– А вот в это я имею право не вникать. – Мадам на самый краткий миг вскинулась, но тут же себя осадила. И перешла на вежливое пение: – Вот я вам, собственно, все и сказала. И вы, надеюсь, все поняли.
Лариса медленно мяла в руках мокрую тряпку. Она никак не могла поверить, что ей наносят оскорбление. Она все ждала, что мадам сейчас даст какой-то сигнал, показывающий, что все это не всерьез и круг взаимной деликатности не разорван. Лариса еще не поняла, что мир старой, уютной в общем-то неопределенности рухнул и она теперь одна на холодном ветру новой реальности.
– Вы хотите сказать, что Рауль на мне не женится?
Мадам только усмехнулась и пошла к выходу.
– Но можно я хотя бы домою то, что начала? – изо всех сил пытаясь выдавить из себя хоть каплю ехидства, спросила Лариса.
– Я же сказала – у вас ничего не получится. Это не богемское стекло, как вы, наверно, подумали, а бутанская слюда. Подарок Джавахарлала Неру. И учтите, одна такая тарелка стоит дороже, чем весь ваш гардероб.
И ушла.
Вот сука, наконец нашла нужное слово Лариса.
С огромным трудом она удержалась от того, чтобы не превратить драгоценный сервиз в мокрую щебенку. Не от трусости, ей было плевать на последствия, которые могли последовать вслед за таким разгромом. Она просто еще не решила, что все кончено. Она попробует отыграться. И даже не попробует, а отыграется обязательно! Вот придет Руля, и мы поглядим, как все тут обернется.
А ужин готовить не стала. Когда Руля потребует «чего-нибудь в пасть», будет с чего начать разговор. Я что, кухарка здесь?!