Ласточки и амазонки
Шрифт:
– Что за манеры, – негромко пробормотала Титти. Девочка лежала неподвижно, а птичка с коричнево-белым оперением продолжала покачиваться на камне.
Неожиданно оляпка прыгнула в воду лапками вперед. Она ныряла совсем не так, как это Делали бакланы: она просто прыгала в воду, словно человек, который не умеет нырять головой вперед или боится, что там, где он погружается в воду, недостаточно глубоко. Несколько мгновений спустя оляпка вновь вылетела из воды, уселась на камень и принялась покачиваться взад-вперед, как будто благодаря невидимых зрителей за аплодисменты.
Потом она снова взлетела с камня и погрузилась в озеро. На этот раз оляпка ныряла в спокойную воду; заслоненную от ветра скалой, на которой лежала Титти. Глядя вниз,
– Ого, я никогда раньше не видела, чтобы птицы делали так, – прошептала Титти, когда оляпка снова вернулась на камень и отвесила два-три поклона. – Это самая умная птица, которую я когда-либо видела, И вдобавок самая вежливая. Вот бы она еще раз нырнула здесь.
Девочка приподнялась на локте, чтобы поклониться оляпке, когда та принялась кланяться в сторону скалы. Если оляпка кланяется тебе, очень трудно не поклониться ей в ответ. Но оляпке, похоже, это не понравилось – она снялась с камня и полетела прочь, быстро взмахивая крыльями и держась у самой воды, а потом скрылась из виду за другими скалами.
Титти долго ждала, чтобы оляпка вернулась обратно, но та так и не появилась. Быть может, она вернулась в свое гнездо. Неожиданно Титти вспомнила, что она должна охранять остров от любых посягательств. Ей следовало находиться на наблюдательном пункте с подзорной трубой в руках, а не лежать здесь на солнышке. Девочка слезла со скалы, вылезла на берег и обулась. Вместо того чтобы возвращаться в лагерь по дорожке, она решила прогуляться по другой тропинке, которую и тропинкой-то трудно назвать – иногда по ней ходили из бухты Первой Высадки в гавань и обратно. Подлесок здесь был особенно густым, а ветви кустарника опутаны побегами жимолости. Это было все равно что торить путь сквозь дикие джунгли. Титти снова превратилась в Робинзона Крузо, живущего на необитаемом острове. Титти подошла уже совсем близко к бухте и вдруг резко остановилась. Что-то произошло на острове, пока она глазела на пароход и на вежливую оляпку. Титти больше не была единственным человеком на острове. В бухте лежала весельная лодка, вытащенная носом на пляж. Миг спустя Титти поняла, что это за лодка. Это было туземное «каноэ» из Холли-Хоув. Титти со всех ног бросилась в лагерь и застала там мать, в удивлении оглядывающую пустые палатки.
– Привет, Пятница, – радостно воскликнула Титти.
– Привет, Робинзон Крузо, – ответила мать. Она поистине была самой лучшей матерью на свете. И она была не такой, как все туземцы. Всегда можно было рассчитывать, что она поймет тебя в подобных вопросах.
Робинзон Крузо и Пятница поцеловали друг друга, притворяясь, что они – не они, а Титти и ее мать.
– Вы наверняка не ждали увидеть мёня так скоро после вчерашнего визита, – сказала мать, – но мне нужно кое о чем поговорить с Джоном. Полагаю, он и остальной ваш экипаж сейчас находятся в этой вашей секретной гавани, в которую нельзя заглядывать несчастным туземцам.
– Нет. Сейчас его вообще нет на острове, – сообщила Титти. – Нет никого, кроме меня… а теперь и тебя тоже.
– Значит, ты действительно Робинзон Крузо, – кивнула мама, – а я всерьез могу считаться Пятницей. Если бы я об этом знала, я бы позаботилась оставить на песке глубокий отпечаток ступни. Но где остальные?
– С ними все в порядке, – заверила Титти. – Они скоро вернутся. Они ушли на «Ласточке» в поход за добычей, – Больше Титти ничего не могла сказать, потому что, в конце концов, Пятница был еще и мамой, а она вдобавок была туземкой, пусть даже лучшей туземкой во всем мире.
– Полагаю, они уплыли, чтобы встретиться с девочками Блэккет, – промолвила мать.
– Пятница ничего не должен знать об этом, – возразила Титти.
– Отлично, я и не буду узнавать, – согласилась мать. – Но что ты делаешь здесь в полном одиночестве?
– Вообще-то мне полагается охранять лагерь, – пояснила Титти. – Но пока здесь никого нет, то я вместо этого спокойно могу побыть Робинзоном Крузо, и ничего от этого не изменится.
– Да, действительно, какая разница? – пожала плечами мама. – Позволишь ли ты Пятнице подложить немного дров в костер и вскипятить чай? Я не могу остаться надолго, но, может быть, они вернутся еще до того, как я уеду.
– Думаю, они вряд ли успеют вернуться, – вздохнула Титти. – Они собирались пересечь Тихий океан. По сравнению с этим расстояние до Тимбукту – просто сущий пустяк.
– Ну что ж, я все равно сделаю чай, – сказала мать. – Посмотрим, какие запасы продовольствия они оставили тебе.
Титти принесла свой паек – большой кусок пеммикана, немного ржаного хлеба, немного бисквитов и изрядный кусок кекса. Пятница отнесся ко всему этому скептически.
– И все же я думаю, что нам удастся приготовить из этого обед, – промолвил он. – Как насчет масла и картошки? Что, если мы сделаем котлеты с пеммиканом?
Пятница порылся в продуктовой коробке и нашел подтаявший кусок масла. Мать понюхала масло и сказала, что его в любом случае нужно съесть, а завтра можно будет взять у миссис Диксон очередную порцию. Еще она нашла несколько картофелин и соль. В пайке Робинзона Крузо обнаружилась чайная заварка – в кулечке, свернутом из бумаги. Еще там была жестянка из-под табака, полная сахара.
Пятница отбросил земляной слой с костра и положил на угли несколько веточек. Вскоре на огне уже булькал большой чайник. Мать почистила картошку, положила ее в кастрюлю с водой и пристроила с краю очага. Потом порезала пеммикан на мелкие кусочки – теперь он больше напоминал фарш. Когда картошка сварилась, туземка вытащила ее из воды, размяла, смещала с пеммикановым фаршем и сделала из этой смеси шесть круглых плоских лепешек. Потом растопила на сковороде кусок масла и обжарила в нем картофельно-пеммикановые котлеты – они быстро покрылись золотистой пузырчатой корочкой. Робинзон Крузо тем временем приготовил чай.
Когда с невероятно вкусным обедом было покончено, Робинзон Крузо сказал:
– А теперь, Пятница, не хочешь ли ты мне поведать о том, как ты жил до того, как попал на этот остров?
Пятница начал рассказывать о том, как его едва не съели дикари и как он спасся в последнюю минуту, выскочив из котла и удрав в джунгли.
– А ты не обжегся? – спросил Робинзон.
– Ужасно, – ответил Пятница, – но я натер больные места маслом.
После этого Пятница забыл, что он Пятница, и снова стал мамой. А мама рассказала Титти о своем детстве на овцеводческой ферме в Австралии, о том, как страусы эму откладывают яйца величиной с детскую голову, и как опоссумы таскают своих малышей в сумке на брюхе, и еще о кенгуру, которые могут убить взрослого человека ударом задних лап, и о змеях, прячущихся в пыли. Тут Робинзон Крузо тоже позабыл о том, что он Робинзон Крузо, и сделался Титти. А Титти взахлеб поведала маме о той змее, которую она видела своими глазами, и что эта змея живет в ящичке из-под сигар, а ящичек хранится в вигваме у угольщиков. Потом девочка рассказала маме об оляпке и как эта удивительная птица летала под водой, а потом кланялась ей, Титти. А мама повествовала об ужасной засухе в краю овцеводов, когда долго-долго не было дождя, и вода во всех колодцах пересохла, и овец пришлось перегонять за много миль, чтобы можно было напоить их, а по дороге целые тысячи их умирали от жажды. Еще она вспомнила о пони, который жил у нее, когда она была совсем маленькой, и о бурых медвежатах, которых ее отец поймал в зарослях, и она макала пальцы в мед, а медвежата их облизывали…