Лаура. Ванна
Шрифт:
Мирта, дорогая, я боюсь, что у нас будут небольшие проблемы со слугами, когда мы найдем настоящих мара. Мы едва ли сможем рассчитывать, что они смогут помочь нам по хозяйству. Я полагаю, что они такие же гордые и важные, как и обеспокоенные своей свободой и независимостью.
Я заметил, как лицо Мирты помрачнело, она скорчила неодобрительную гримасу. Но Арава на нее не смотрел: казалось, он сжал всю свою волю в кулак, как бы согнувшись под тяжелой ношей лауриной тирады.
Его руки механически продолжали свою работу, но движения становились все медленнее и медленнее. Нетерпеливым кивком Лаура
На мгновение Арава стал как парализованный. Он застыл с поднятой рукой, затем спокойно встал спиной к ней, принял независимый вид проводника экспедиций, повернулся и, не выражая больше никаких эмоций, неторопливо двинулся к огромному дереву, из-под корней которого появилась Тиео и за которым он исчез.
Мы собрались вместе вдали от деревни вокруг костра. Эскадроны ночных насекомых вились вокруг нас. Их настойчивый неумолкающий шум сливался с хрюканьем огромных черных кабанов, которых мы прогоняли палками, когда они приближались к огню.
Лаура, Мирта и Николас в полный рост растянулись на опавших листьях кокосовых пальм. Я сидел на бревне и дымом своей трубки отгонял надоедливых комаров.
Тиео оживленно говорила, опершись ногой о бревно и согнув колено, рука ее лежала на бедре. Когда Она закончила, я перевел то, что она сказала:
— Она хочет уехать из этой крестьянской деревни. Она знает то место, где Новое Солнце поднимется на горизонте через пять дней. Она попытается попасть туда до того, как наступит Ночь Забвения.
Девочка внимательно посмотрела по очереди на моих товарищей, тщательно взвесив и объективно оценив реакцию каждого, что выглядело очень впечатляюще. Было ясно, что мы подвергаемся внимательному обследованию.
Собирается ли она забрать с собой своих родителей? — спросил Николас.— Или оставляет их здесь?
Я перевел вопрос, и она ответила весело и беззаботно:
— Новое Солнце даст мне новых родителей,— перевел я ее ответ.
Это вызвало улыбку у Мирты. Тиео бросила на нее понимающий взгляд, но это отнюдь не уменьшило у нее вид превосходства. Затем она сделала заявление, которое окончательно и бесповоротно положило конец всем сомнениям и расспросам:
Она сказала, что хочет быть Живой,— сообщил я.— Она сказала, что этого же хотим мы все.
Повисло молчание. Лаура посмотрела прямо в глаза Тиео и сделала молчаливый знак одобрения. Маленькая девочка приветствовала это величественным кивком головы. Я почувствовал, хотя она старалась тщательно скрыть свои мысли, что она довольна нами.
Она подвинулась к костру и поправила огонь, подчеркивая этим жестом, что не видит необходимости в дальнейших дискуссиях. Затем она перешла к Мирте и села рядом. Та обняла девочку за плечи. Тиео уютно устроилась в ее объятиях, прижалась к груди Мирты и закрыла глаза.
Николас помолчал минуту-другую, а затем спросил:
— А что будет делать Арава?
— Он не пойдет с нами,— ответил я.
Улыбка тронула губы Лауры.
— Он всегда поступает не так, как я,— вздохнула она.
Я посмотрел в лицо Мирте — она собиралась что-то сказать, затем удержалась от комментариев и прижалась щекой к головке Тиео, волосы которой блестели в ночной темноте.
Наши пироги с трудом двигались против течения. Тихая и спокойная река, поднимаясь дальше в горы, стала бурной, заполненной порогами и стремнинами. Небольшие островки корней и колючек, вырванных из берегов, крутились вокруг нас. Когда вымывался ствол дерева, опасность столкновения с ним наших утлых челнов возрастала.
Два мощных гребца, управляющих нашими каноэ, избегали эти препятствия, немыслимым образом вскакивая на выступы скал, острые и выдвинутые вперед, что предохраняло их от водоворотов. Они пятками отталкивали лодки от скал или от узких проходов, которые угрожали разбить лодки. Затем под аккомпанемент наших криков они прыгали снова в наши лодки, которые подпрыгивали от ударов, но не опрокидывались. По крайней мере, пока.
Я делил одну лодку с Миртой и Тиео. Мы промокли с головы до ног, но это мало беспокоило нашего маленького гида. Она не знала, что наши широкие брюки, рубашки и корзины высыхали гораздо дольше, чем ее короткий и очень тонкий саронг и голые ноги.
Одетая таким образом, она стала совершенно другой личностью: наша европейская одежда никогда не подходила ей. Мне было приятно оборачиваться и смотреть на нее, обмениваться с ней улыбками. Я все еще не могу понять точно (но все-таки я это тоже узнаю — впереди еще достаточно времени), что мне больше нравится: её головка, помещенная между грудей Мирты, или ее собственные крепкие и маленькие грудки.
Я до сих пор не обращал внимания на них: серьезное выражение ее лица не давало возможностей любоваться ими. Здесь же ее наполненные солнцем глаза, ее обворожительное и свободное поведение открыли мне их истинную красоту так же ярко, как и ее мокрый саронг, с которого ниспадали сверкающие капли воды.
Наименее запасливая из всех нас Тиео не потрудилась захватить корзину или сумку: ее багаж состоял из маленькой круглой корзиночки, наполненной плодами манго. Ей нужно было всего лишь поднять руку к деревьям, чтобы вновь заполнить корзинку, когда она пустела. На мгновение она зажимала корзиночку между обнаженными бедрами, когда хваталась за ветви деревьев, срывая с них плоды.
Единственное, что меня немного расстраивало, это то, что она заслоняла от меня Мирту. Когда мы отъезжали и Тиео прыгнула в лодку, я с удовольствием вспомнил, что она не отличалась от своих компаньонок ни внешним видом, ни грациозностью. И действительно, трусики на ней смотрелись бы еще хуже, чем на Лауре или Мирте.
Когда я с Натали приехал в институт Ланса, наиболее интересными из первых сведений, полученных нами, были слухи, что дочь директора института никогда не носит нижнего белья. Услышав это, мы с трудом сдержали улыбки тайной радости, как напоминание о наших маленьких радостях, сохраненных памятью: вечер, когда два года назад мы встретились впервые. Если бы в тот день на Натали были трусики, то мы никогда не стали бы любовниками и мужем и женой.
Я занялся любовью с Натали спустя час после того, как впервые увидел ее. Полюбил ли я ее за такой краткий промежуток времени? Да. Один час не так уж и мало, когда ты проводишь его, наблюдая за телом своей подруги, и не обращаешь внимания ни на что другое, а только жаждешь проникнуть в нее.