Лавина (сборник)

Токарева Виктория Самойловна

И на нее наткнулся Трофимов, хотя не произнес с Сильваной и двух слов. Это наполнило его душу холодом и беспокойством.

— Сейчас, — в третий раз повторил он и пошел следом за дежурным.

Возле дверей дым был пожиже, и Трофимов увидел водопроводчика Виталия, сдерживаемого двумя дюжими молодцами. Виталий был в серой рабочей куртке и рыжей плоской кепочке из искусственной замши. Видимо, он дежурил в ночную смену, вызовов не было, ему надоело

сидеть в пустом ЖЭКе — и он приехал, как договорились в феврале.

— Вот он! — завопил Виталий, узнав подходящего к дверям Трофимова. — Я ж вам говорил, а вы не верили, — упрекнул он дежурных. — Скажи им!

Трофимов растерялся. Виталий появился очень некстати, как говорится в пословице, был нужен Трофимову как рыбе зонтик. Но Виталий этого не знал. Не догадывался, что он зонтик. Его пригласили, он пришел, как договорились.

— Ну, я пошел, — сказал Виталий дежурным и протиснулся в бар. — Спасибо, что позвали.

Виталий подошел к Трофимову, огляделся по сторонам.

— Накурено тут, — заметил он. — Ну, где сядем?

Из дымных слоев возник Бантик и спросил:

— Ты не смываешься?

— Нет. Не смываюсь, — ответил Трофимов.

— А у тебя деньги есть?

— Есть.

— Ну так пойдем. А то неудобно.

Трофимов пошел следом за Бантиком. Виталий — за Трофимовым.

Все уселись за стол. Виталий оказался между Трофимовым и режиссером. Сильвана вопросительно посмотрела на Виталия, поскольку он был новым лицом и явно выбивался из общего стиля.

— Его друг, — представлял сам себя Виталий и похлопал Трофимова по плечу.

— Да, — подтвердил Трофимов и неожиданно для себя добавил: — Это наш русский Ален Бомбар.

— О! — изумилась Сильвана, забыв на мгновение, что она профессиональная красавица. — Се импосибле!

— Да, да, — подтвердил Трофимов — Наш Ален Бомбар.

— А кто это? — тихо спросил его Виталий.

— Итальянка, — негромко ответил Трофимов.

— Да нет, тот мужик, за которого ты меня выдал.

— Потом, — сказал Трофимов.

— А разве в Союзе был этот эксперимент? — удивился фирмач.

— Конечно. Мы ни в чем не отстаем, — гордо заметил Трофимов.

— А я ничего и не говорю, — оправдался фирмач.

— Страшно было? — спросил Бантик: видимо, он для себя примеривал этот вариант.

Виталий посмотрел на Трофимова.

— Скажи, что страшно, — тихо посоветовал Трофимов.

— А ты думал… Еще как страшно, — убедительно сыграл Виталий.

— Это и ценно, — заметил кинорежиссер. — Когда не страшно, то нет и подвига.

Загрохотала музыка. Их столик стоял рядом с оркестром. Фирмач пригласил Сильвану танцевать. Она поднялась. На ней было шелковое платье цвета чайной розы. Горьковатый жасминный запах духов коснулся лица Трофимова.

Сильвана пошла с фирмачом в танцующую массу. Он был ей до локтя. Но на Западе это, наверное, не важно. Если богатый, может быть и до колена.

— Во кобыла! — отреагировал Виталий, имея в виду Сильвану.

Бантик увел маленькую блондинку, совсем хрупкую, как Дюймовочка.

— Ух ты, — восхитился Виталий. — Хоть за пазуху сажай.

Трофимов не обиделся на Виталия за Сильвану. Наоборот. Принизив «кобылой», он ее очеловечил. Как бы сократил дистанцию между недосягаемой Сильваной и обычным Трофимовым. В конце концов, все люди — люди, каждый человек — человек. Не более того.

— Хоть бы переоделся, — миролюбиво заметил Трофимов.

— А зачем? — удивился Виталий. — Мне и так хорошо.

— Тебе, может, и хорошо. Ты себя не видишь. А другим плохо. Им на тебя смотреть.

— Условности, — небрежно заметил Виталий. — А кто этот мужик?

— Который? — не понял Трофимов.

— Тот, за которого ты меня выдал.

— Ален Бомбар, — раздельно произнес Трофимов.

— Татарин?

— Француз. Он переплыл океан на надувной лодке.

— А зачем?

— Чтобы проверить человеческие возможности.

— Как это?

— Чтобы понять: что может человек, оставшись один в океане.

— А что он может?

— Он может погибнуть. А может уцелеть. От него самого зависит.

— А если бы этого француза акулы сожрали?

— Могли и сожрать. Риск.

— А зачем? Во имя чего?

— Ты уже спрашивал, — напомнил Трофимов. — Он хотел доказать, что люди, попавшие в кораблекрушение, погибают от страха, и только от страха. Он доказал, что если не испугаться, то можно выжить. Есть сырую рыбу и пить морскую воду.

— А он что, попал в кораблекрушение?

— Нет. Он не попадал.

— А зачем ему это все?

— Он не для себя старался. Для других. Он хотел доказать, что из любой ситуации можно найти выход.

— Ага… — Виталий задумался. — А ему за это заплатили?

— Не знаю. Может, заплатили, а может, и нет. Не в этом же дело.

— А в чем?

— В идее.

— А что такое идея?

— А ты не знаешь?

— Знаю. Но мне интересно мнение культурного человека.