Лавондисс
Шрифт:
Тик покачал головой, как если бы понял ее. Он свесил волосы вперед, сплел из них веревку и приложил ее к лицу, так, чтобы она прошла через нос и левый глаз. Потом взял грязь с земли и вымазал ею всю левую половину лица, медленно и угрожающе.
Таллис положила на землю свою ношу, выбрала куклу длиной в палец и воткнула ее в землю, направив на него: дерево-наблюдатель.
— Теперь мои глаза всегда увидят тебя... — сказала он и опять повесила на плечо тяжелые маски.
Тиг засмеялся и поднял свои меха, обнажив гениталии, крошечные и белые как кость,
К утру он убежал, смочив своей кровью кончик одного из кольев. Он сломал пополам дерево-наблюдатель, которое Таллис зарыла рядом с загоном, бросил его на землю и обложил кругом из ракушек улиток. Ракушки были с дырками. Он взял их из ритуальной повязки Мортен. Ночью, после побега, Тиг прокрался в длинный дом, нашел Мортен, спавшую рядом с умирающим отцом, и украл повязку, которую она с таким тщанием сделала.
Таким способом он продемонстрировал свою силу. Тогда он мог бы убить Уин-Джонса, если бы захотел, но его покорила собственная сила Таллис.
Он бросил ей вызов. Но Таллис припугнула его и страх никуда не делся. Страх птиц и старой магии, которую он еще не победил.
Пока Таллис глядела на остатки своего дерева-наблюдателя, в утреннем небе над поселением появилась стая журавлей. Внезапно одна из птиц испуганно забила крыльями; невидимый охотник, стоявший у опушки леса, попал в нее камнем из пращи. Она начала медленно падать, изогнув шею назад. Вдали залаяла собака. Журавли повернули на север и опять все затихло.
Охотник на журавлей вышел на пустую землю, окружавшую поселение тутханахов. Таллис присела на корточки. Странная фигура, несущая на плечах безвольную добычу, быстро пошла на восток. К паху человека был приторочен, как футляр для пениса, клюв журавля. Его шею и руки украшали черепа, перья и высохшие трупы маленьких птиц. На ногах — тростниковые сандалии. Значит охотится и на болотах. За ним бежала болотная гончая. В свете нового солнца футляр для пениса сверкал, как копье. Перед тем, как войти в лес, охотник на журавлей снял с себя триумфальную одежду; теперь ему будет легче бегать по лесу и искать место для костра.
Собаки — костлявые тупоносые животные — завыли, приветствуя новый день. Из углей повалил дым, вспыхнуло пламя. Неяркое солнце низко висело над лесом, сражаясь с осенним туманом. Таллис услышала голос Скатаха, где-то закашлялась женщина. Заплакал ребенок, засмеялся мужчина.
Деревня, еще недавно тихая, взорвалась звуками. Мужчина прошел через потрепанные шкуры одного из круглых домов, встряхнул свой тяжелый меховой плащ, в знак приветствия махнул рукой Таллис и с любопытством смотрел на нее, пока шел к земляным валам; там он присел в тени на землю и удобрил почву..
Таллис подобрала сломанную куклу и вернулась к длинному дому. Наклонившись, чтобы не удариться об изрезанную магическими знаками деревянную притолоку, она спустилась
Через полумрак двигались силуэты людей, собираясь вокруг центрального костра, на вновь разгоревшихся углях которого медленно подогревалась вода в глиняных горшках. В лучах бледного света кружилась зола. В тенях сгорбились женщины, одетые в меха; их беспокойство выдавал только блеск темных глаз, глядевших на странную высокую женщину из Иноземья: Таллис.
Она прошла в дальний угол, где Скатах и его сводная сестра, Мортен, дежурили у израненного тела их отца.
Старик умирал. Раны на лице и шее распухли и воняли; заражение. Таллис нашла лечебные травы, неизвестные тутханахам, и Скатах продемонстрировал немалый талант хирурга, прочистив раны и подготовив их к лечению. Однако в условиях столь низкой культуры атака Тика должна была увенчаться успехом.
Более глубокая сила еще держала Уинн-Джонса в земле живых. Скатах говорил с ним, и Таллис, тоже, прошептала свою историю человеку, лежавшему без сознания, требуя вернуться, выйти по ступенькам из колодца, ведущего в трясущееся, наполненное костями чрево земли.
На третий день живой мертвец повернулся на бок и начал махать руками и бить ногами воздух. Скатах ничего не понял, в отличии от Мортен. Таллис же с самого начала поняла смысле его действий. Ему снилось, что он бежит как собака, как охотничий пес во время охоты. Он находился глубоко в лесу и искал воду. К вечеру, когда гончие тутханахов завыли на невидимых духов, Уин-райятук раздвинул губы и заскулил.
На следующий день он начал двигаться так, как будто плавал, изгибая тело и открывая и закрывая рот. Он был рыбой, плававшей в хрустально чистой воде. И плыл два дня. Таллис посмотрела на него через Серебрянку, но увидела только намек на холодную воду, в которой путешествовал его дух.
Наконец он превратился в птицу. Его голова дернулась, глаза открылись, он растопырил пальцы — крыло с перьями. Где бы он ни парил, тело Уин-райятука осталось лежать на камышовой циновке в длинном доме, и только по его птичьим крикам и подергиванию мускулов можно было догадаться о его полете.
— Аист, — сказала Мортен. — Последняя часть путешествия между двумя мирами.
— Он уходит от нас или возвращается домой? — тихо спросила Таллис. — Куда он летит?
Она не подходила к Скатаху, не в таком состоянии духа, хотя, когда она садилась рядом с ним, он часто брал ее руку холодными пальцами. Но его дух бродил далеко, возможно преследуя животное-проводник, которое вело Уинн-Джонса через потусторонний мир. И он не сводил с отца глаз. Он дышал медленно и глубоко, пил воду из кожаного мешка, но ничего не ел.