Лайла
Шрифт:
Всегда присутствует ощущение, что эта грусть и есть настоящая правда. И лучше жить с этой грустной правдой, чем со всеми разговорами о счастливом прогрессе, которые слышишь здесь, на севере.
И ты собираешься остаться там, в Мексике?
Нет, не с такой яхтой, как эта. Эта яхта может пойти куда угодно: в Панаму, Китай, Индию, Африку. Нет твёрдых планов. Трудно сказать, как повернутся дела.
Картошка нарезана вся.
– И как включается эта печка, - спросила она капитана.
Я зажгу её сам, - ответил он.
А почему не научишь меня?
Слишком уж долго.
Пока капитан накачивал примус, она допила свой стакан, освежила ему и налила себе снова.
Он вернулся на палубу присматривать за печкой, а она поставила кастрюлю на печь и вылила в неё целую бутылку масла, что они купили в магазине, и закрыла крышку.
Маслу надо будет нагреться основательно.
Она развернула мясо и посыпала куски солью и перцем. В золотистом свете лампы они выглядели просто великолепно. Перечница сыпала хорошо, а солонка забилась.
Она сняла крышку и стукнула ею об стол, но дырочки всё равно остались забитыми, так что ей пришлось взять щепоть соли и посыпать мясо таким образом.
Она подала куски мяса вверх капитану. Затем принялась за салат, нарезав горки латука на две тарелки и нарезая тем острым ножом помидоры. Пока работала, она сунула несколько кусочков салата себе в рот.
Ох, ох, ох!
В чём дело?
Я уж и забыла, насколько я проголодалась. Просто не представляю. Как это ты терпишь без еды с самого утра. А?
Ну, вообще-то, я позавтракал, - ответил он.
Неужели?
Ещё до того, как ты встала.
И что же ты не разбудил меня?
Твой приятель, Ричард Райгел, не захотел этого.
Лайла долго смотрела на капитана, высунувшись из люка. Он тоже смотрел на неё, ожидая, что она скажет.
С Ричардом так бывает иногда, - заметила она.
– Он, вероятно, подумал, что мы собираемся пообедать где-нибудь.
Да он действительно сердит на Ричарда, - подумала она, - и снова собирается разозлить её. Никак не может успокоиться. В такую чудную ночь можно было и забыть про такое. Такая милая ночь. Она почувствовала действие спиртного.
Если хочешь, я могу поехать с тобой во Флориду.
Он ничего не ответил, а лишь тыкал в мясо вилкой.
Что ты думаешь на этот счёт?- спросила она.
Да ещё не уверен.
А почему?
Не знаю.
Я могу готовить, следить за твоей одеждой и спать с тобой, - продолжала Лайла, - а когда я тебе надоем, то можешь просто попрощаться, и я уйду. Как тебе это нравится?
Он всё равно ничего не ответил.
В каюте стало довольно жарко, так что она приподняла подол свитера, чтобы снять его.
Я же ведь тебе действительно нужна, ты знаешь, - произнесла она.
Когда она сняла свитер, то обратила внимание, что он следил, как она это делает.
Этим своим особенным взглядом. Она знала, что это значит. Ну вот, начинается, - подумала она.
Капитан сказал: "Сегодня, пока ты спала я надумал, что хотел бы задать тебе несколько вопросов, которые помогут мне прояснить кое-что."
Какого рода вопросы?
– Я ещё не знаю, - ответил он.
– Главным образом, о том, что тебе нравится и что не нравится.
Ну, разумеется, можно будет заняться и этим.
Он сказал: "Я подумал было спросить тебя о том, как ты относишься к некоторым вещам. Каковы твои ценности, и как ты приобрела их. Вот такого рода вопросы. Я просто люблю задавать вопросы и записывать ответы, толком даже не представляя себе, к чему это может привести, и только позже что-нибудь возможно сложится."
– Ну да, - согласилась Лайла.
– Какие вопросы?
– Сейчас он и начнёт, подумала она.
– Стакан у него почти пустой. Она потянулась через люк, взяла стакан и наполнила его.
Человек представляет собой структуру симпатий и антипатий, - заговорил он.
– И общество тоже держится на том, что нравится и не нравится. И весь мир также стоит на структурах предпочтений и антипатий. История выводится из биографий. То же самое со всеми общественными науками. В прошлом антропология сосредотачивалась на коллективных объектах, а я пытаюсь выяснить, не лучше бы это было выразить в плане индивидуальных ценностей. У меня возникает ощущение, что конечная истина в мире всё-таки не в истории или социологии, а в биографии, - закончил он.
Она ничего не поняла из того, что он говорил. У неё на уме была только Флорида.
Она подала ему стакан. Синее пламя примуса шумело под кастрюлей . Она сняла крышку и увидела, что жидкость так и бурлит от жара, но было слишком темно, чтобы понять, пора ли засыпать картошку.
Ты в некотором роде из другой культуры.
– продолжил он.
– Культуры одного человека. Культура - это развитая статическая структура качества, способного на Динамические изменения. Вот что ты такое. И это самое лучшее определение тебя из всех когда-либо придуманных.
Ты можешь считать, что всё, что ты думаешь, и всё, что говоришь, - это просто ты сама, но язык, которым ты выражаешься, и ценности, которые есть у тебя, - результат тысячелетий культурной эволюции. Всё это как бы свалено в кучу, детали которой кажутся совсем несвязанными, а в действительности это часть громадной ткани. Леви-Штраусс постулирует, что культуру можно понять только путём совмещения процессов мысли с остатками её взаимодействия с другими культурами.
Есть ли в этом смысл? Мне хотелось бы записать остатки твоей памяти и попытаться с их помощью восстановить кое-что.