Лайла
Шрифт:
Позади стола с картами. На дне одного из этих баков, - ответил капитан.
– Сними крышку и увидишь.
Лайла включила ещё одну лампочку на столом с картами и увидела глубокий бак, в котором беспорядочно валялась примерно дюжина всяких кастрюль и сковородок. Бак стоял в самом углу, так что дотянуться туда можно было только лежа животом на столе, засунув руки в квадратное отверстие и шаря в нём. При этом всё гремело и шумело. Она подумала, что этот грохот даст понять капитану, в каком состоянии находится
Фритюрницы там не нашлось. Она нащупала большую жаровню и достала её. Это была хорошая жаровня из нержавеющей стали. Но она была недостаточно глубокой, чтобы жарить на растительном масле. Она снова пошарила в баке и на этот раз достала глубокую кастрюлю и подходящую к ней крышку. Ну, это должно подойти.
У тебя, вероятно, не найдётся дуршлага для жареной картошки, - спросила она.
Нет, - ответил капитан, - не знаю толком.
Ну ничего. Можно обойтись и большой ложкой с прорезями.
Она поискала и нашла такую, а также нож для чистки овощей рядом с ней.Опробовала его на одной из картошин. Он был острым и чистил мягко. Она занялась чисткой картошки. Ей нравилось чистить длинные твердые гладкие айдахские картофелины подобные этой. Из них получится отменная жареная картошка по-французски. Она давала кожуре падать в раковину, так что можно будет собрать её одной рукой.
Чем ты будешь заниматься, когда придёшь во Флориду?
– спросила она капитана.
Вероятно, просто буду продолжать плаванье, - ответил он.
Над жаровней вдруг поднялось пламя, и она увидела в его свете лицо капитана. Он выглядел усталым.
Куда продолжать плаванье?
На юг, - ответил он.
– В Мексике, в заливе Кампече есть городок, где я когда-то жил. Хотелось бы снова там побывать. Посмотреть, есть ли там ещё мои старые знакомые.
А что ты там делал?
Строил яхту.
Эту яхту?
Нет, яхту, которую так и не закончили, - ответил он.
– Всё пошло кувырком.
Он помешал уголь в мангале краем решетки.
С яхтами все несчастья сваливаются на тебя разом, - продолжил он.
– Уже сделали киль и шпангоуты. Можно было начинать делать обшивку, а власти вдруг объявили тот лес, где мы были заповедным, кажется так они назвали его, что означало, что больше нам древесины не видать.
Мы отправились в Кампече за пиломатериалами, заплатили за них, но их так и не доставили. А иностранцу в Мексике судиться невозможно. Они об этом знали.
Затем "пропали" все крепёжные материалы из Мехико. Краску доставили, но она тоже исчезла, когда часть её поместили в ялик.
А с кем ты работал?
Я и корабельный плотник.
Пока она чистила картошку, капитан спустился по трапу. Он зажёг керосиновую лампу, выключил электричество, взял с полки несколько стаканов и раскрыл холодильник. Он насыпал в стаканы льда, открыл бутылку
Наливая виски, он придерживал бутылку, пока она не сказала: "Довольно".
Затем он предложил: "Выпьем за Панчо Пикета".
Лайла отпила. Вкусно.
Она указала на вычищенную картошку.
– "Я так проголодалась, что готова съесть её сырой, - заявила она, - но не буду."
Она нашла разделочную доску и стала нарезать картошку, сначала вдоль на овальные кружки, затем поперёк, получились палочки размером в карандаш. Отличный нож.
Действительно острый. Капитан стоя смотрел на работу.
А кто такой Панчо Пикет?
Carpentero de ribera. Старый кубинец. Говорил по-испански так быстро, что даже мексиканцы понимали его с трудом. Походил на киноактёра Бориса Карлофф.
Совсем не был похож на кубинца или мексиканца.
Я не знаю плотников, которые работали бы быстрее его, - продолжил капитан.
– И очень аккуратен. Он никогда не сбавлял темп работы, даже при той жаре в джунглях. Электроэнергии у нас не было, но с ручным инструментом он работал быстрее, чем большинство других работников управляются с электроинструментом.
Ему было лет пятьдесят-шестьдесят, а мне было лишь двадцать с небольшим. Он улыбался совсем как Борис Карлофф, когда видел, что я пытаюсь угнаться за ним.
Ну и с чего бы мы стали пить за него?
– удивилась Лайла.
Ну, меня предупреждали, что он принимает. Пьёт! Да ещё как!
– завершил капитан.
Однажды задул северный ветер с мексиканского залива, и был он так силён:
Страшный ветер! Пальмы гнулись чуть ли не до самой земли. С его дома сорвало крышу и унесло прочь.
Вместо того, чтобы чинить её, он стал пить, и запой длился больше месяца. Через пару недель его жене пришлось просить милостыню на пропитание. Какая жалость!
Полагаю, он впал в запой потому, что знал, что всё пошло насмарку, и что яхтупостроить не удастся. Так оно и вышло. У меня кончились деньги, и мне пришлось отказаться от этого дела.
Потому-то мы и пьём за него?
– спросила Лайла.
– Ага, он был как бы предупреждением, - ответил капитан.- К тому же он приоткрыл мне глаза на кое-что. Чувство того, что представляют собой в самом деле тропики.
И все эти разговоры о поездке во Флориду и Мексику напомнили мне о нём.
Нарезанный картофель уже вырос в горку. Она заготовила слишком много. Да неважно. Лучше больше, чем меньше.
И зачем ты снова хочешь снова попасть туда?- удивилась Лайла.
Не знаю. Там всегда присутствует некое чувство отчаяния. И даже сейчас, думая о них, я испытываю его. Антрополог Леви-Штраусс называл его Tristes tropiques. Оно всё время как бы тянет вас назад. Мексиканцы понимают, что я имею в виду.