Лайла
Шрифт:
Подержи-ка, - сказал он и подал ей багор. Пошёл к большому рундуку рядом с мачтой, открыл его, достал оттуда веревку и вернулся назад. Он бросил конец в лодку, затем перелез за борт и спустился в неё сам.
Она осмотрелась. Здесь было так тихо. Лишь машины катились по мосту. Небо было спокойным и желтоватым от городского зарева, и всё было так покойно, что ни за что не догадался бы , где находишься.
Закончив работу, капитан ухватился за поручни и вылез снова на борт.
Теперь я понял, - сказал он.
– Это из-за того, что меняется прилив: Я впервые наблюдаю такое: Посмотри-ка на остальные суда. Помнишь, когда мы причалили, они все стояли носом в сторону моста? Теперь же ониразвернулись.
Она глянула и убедилась, что все суда теперь стояли в разных направлениях.
Чуть погодя они наверное все отвернутся от моста, - заметил он.
– Тут достаточно тепло, давай-ка посидим тут и понаблюдаем. Меня это вроде как завораживает.
Лайла принесла бутылки, лед, какие-то свитера и одеяло. Она села рядом с ним и накрыла одеялом ноги.
– Послушай, как здесь тихо, - проговорил он.
– Трудно поверить, что мы совсем рядом с Нью-Йорком.
Они долго слушали.
Что ты будешь делать, когда попадёшь на Манхэттен?
– спросил капитан.
Собираюсь разыскать одно приятеля и выяснить, не поможет ли он мне.
А что, если не найдёшь?
Не знаю. Многим можно заняться. Подыскать себе работу официанткой или что-нибудь в этом роде: - Она глянула на него, но не поняла, как он это воспринял.
А что это за человек, с которым ты хочешь встретиться?
Джейми? Просто старый друг.
Как давно ты его знаешь?
Года два-три, - ответила она.
В Нью-Йорке Да.
Выходит, ты жила там довольно долго.
Ну не так уж и много, - заметила Лайла.
– Мне всегда нравилось там. В Нью-Йорке можно быть кем угодно, и никто тебе этого не запретит.
Она вдруг что-то вспомнила.
– Знаешь что? Готова спорить, что он тебе понравится. Вы бы поладили. Он тоже моряк. Когда-то работал на судне.
– Знаешь что?
– продолжала она.
– Он мог бы помочь нам добраться до Флориды: Если ты хочешь, конечно: То есть, я бы готовила, он стоял на штурвале, а ты: ты бы командовал.
Капитан уставился в стакан.
Только подумай, - сказала Лайла.
– Все трое мы едем во Флориду.
Чуть погодя она добавила: "Он очень дружелюбен. Нравится всем".
Она долго ждала ответа, но капитан промолчал. Она спросила: "Если я уговорю его, ты возьмешь его с нами?"
Вряд ли, - наконец ответил он.
– Трое - это уж слишком.
Это потому, что ты его не знаешь.
Она взяла стакан капитана, снова наполнила и прижалась к нему, чтобы было теплее. Он ещё просто не привык к этой мысли.
Надо дать ему время, - подумала она.
Машины шли по мосту одна за другой. Яркие снопы света двигались в одном направлении, а красные задние огни - в другом.
Ты мне кого-то напоминаешь, - снова заговорила Лайла.
– Кого-то знакомого давным-давно.
И кого же?
Не вспомню никак: Чем ты занимался в школе?
Да ничем особенно.
Тебя любили там?
Нет.
Совсем не любили?
Да никто особо не обращал на меня внимания.
Ты занимался спортом?
Шахматами.
На танцы ходил?
Нет.
И где же ты тогда выучился танцевать?
Не знаю. Впрочем, пару лет я посещал школу танцев, - ответил он.
Ну а чем ещё ты занимался в школе?
Учился.
В школе-то?
Я занимался, чтобы стать профессором химии.
Тебе надо было учится на танцовщика. Вчера вечером ты был просто великолепен.
Лайла вдруг вспомнила, кого он ей напоминал. Сидни Шедара.
Ты не очень-то увлекаешься женщинами, а?
Нет, совсем нет.
И тот человек тоже.
Химия - не такое уж плохое дело, если заняться ею серьёзно, - заговорил он.
– Даже увлекательно. Мы с одним пацаном достали ключи от школы и иногда приходили туда в десять или одиннадцать вечера, забирались влабораторию и химичили там до утра.
Мрачновато.
Да нет. Нам было даже очень интересно.
И что же вы делали?
Подростковые бредни: Секрет жизни. Я усердно этим занимался.
Тебе всё же надо было стать танцовщиком, - заметила Лайла.
– Танцы вот секрет жизни.
Я же был уверен, что найду его, исследуя протеины, генетику и подобные вещи.
Да уж, мрак.
И что, тот человек был таким?
Сидни? Да, пожалуй. Он был настоящий болван.
Вот как? И я напоминаю тебе его?
Вы оба разговариваете одинаково. Он тоже задавал множество вопросов. И у него всегда была масса больших идей.
Ну а как человек, какой он?
Да его никто особенно не любил. Он был очень умный и всегда пытался разговаривать о том, что тебе неинтересно.
О чем же он разговаривал?
Кто его знает! В нём был нечто такое, отчего все сердились на него. Он в общем-то не делал ничего плохого. Он просто: не знаю как и сказать: он просто не: Он умён и в то же время дурак. И он никак не мог понять, до чего же он глуп, потому что считал, что знает всё. Его все звали Грустный Сидор.
И я по-твоему похож на него?
Да.
Раз уж я такой зануда, зачем же ты танцевала со мной вчера?
– спросил капитан.
Ты же пригласил.
Я полагал, что меня пригласила ты.
Может и так, - отозвалась Лайла.
– Ну, не знаю. Наверное, ты показался мне другим. Все они вначале кажутся другими.
Знаешь, Сидни - действительно толковый, - продолжала она.- Года два назад я сидела за столиком в ресторане, глянула вверх и увидела его, он стал гораздо старше, в очках, и начала появляться лысина. Теперь он педиатр. У него четверо детей. Он был очень любезен, поздоровался, и мы долго беседовали.