Лайм. Судьбе назло

Маринычев Генрих Эдуардович

Вот так вот.

А рыцарь, видимо, в ступоре.

Хм... Конечно, сложно поверить словам ворвавшегося в усадьбу незнакомого юнца в рубахе с чужого плеча. Не тому, что его место в ближайшей темнице, а его наглому заявлению о покушении. Поэтому я решил закончить своей излюбленной фразой, вынуждающей призвать юного влюбленного к действию:

– Я прекрасно понимаю, что ни я, ни мои слова пока не вызывают у вас доверия. Но сейчас вопрос стоит не в том, можете

ли вы мне верить. А в том, можете ли вы позволить себе не верить мне, когда на кону не только ваша работа, а и, э ... ваша женщина, - добавил я, давая понять, что мне все известно о его неофициальном роде занятий.

Люди не любят чувствовать, что их обманывают. Наоборот, чтобы снискать доверие, все должно быть чисто и прозрачно. Пусть это и несколько обескураживает. Да, я узник. Да, я низший слой общества. Да, за меня некому поручиться. Но пусть за меня говорят мои слова и мои дела. А они просты и правдивы. Вот моя история, вот мой мотив, вот мои поступки.

Но мой собеседник не из доверчивых. Кристелл дел Армак не был бы начальником охраны, если бы славился своей легковерностью. Появление паренька неопределенного вида, одетого явно в чужую одежду и вымогающего деньги самым наглым способом, вмиг взбесило его. Его мысли были видны, как на ладони.

"Подумать только, - гневно рассуждал блондин, - эта деревенщина, рассчитывал на то, что он, Кристелл, поведет себя как распоследний идиот и купится на уловку, на которою не повелся бы и самый безголовый крестьянин!"

Рыцарь был готов ответить на такое оскорбление, и его приговор не заставил себя долго ждать.

– Я прикажу выпороть тебя, маленький наглый крысеныш, - в гневе выпалил блондин.
– А потом уж мы посмотрим, как ты запоешь.

Выпороть? Меня? Да за что же это?

– Эй, подождите, - мгновенно ощетинился я.
– Не нужно меня пороть. Я не за этим сюда пришел.

– Да?
– Рыцарь явно не шутил по поводу наказания.
– А зачем же ты пришел? Чтобы насмехаться над благородными, так?

– Нет, совсем нет.
– Я с ужасом подумал о том, что гордость этого болвана в доспехах может расстроить все. От одного взгляда этого блондина хотелось бежать. Но мой возможный побег вряд ли бы удастся. Двое стражников дежурили у выхода, а доступ к единственному окну перегораживал сам дел Армак.

" Вот попался!" - мелькнула шальная мысль.

– А мне кажется, что именно за этим, - не унимался рыцарь, гневно хмуря брови.
– Надо же такое удумать - попробовать провести истинного рыцаря! Да я тебя сам, несмотря на титул...
– Он сделал шаг и угрожающе замахнулся.
– Ишь, что удумал, рыжий крысеныш...

– Да не вру я. Не вру!
– Я попытался было достучаться до возмущенного разума, но задетое тщеславие бурлило яростным потоком. Нужно было срочно исправлять положение. Иначе не то что награды - головы своей я мог больше не увидеть.

– Этот заключенный, что поселился со мной, сказал, что дочери сиятельной скоро исполняется шестнадцать лет, - я быстро стал выдавать все, что мне было известно.
– И

что задуман грандиозный бал в ее честь. Также он сказал, что до этого бала сиятельная с дочкой поедут в город на ярмарку, чтобы обновить гардероб. А его друзья знают дорогу и приготовят в нужном месте засаду.

Рыцарь несколько поостыл, видимо, интуитивно обдумывая услышанное.

– Ерунда, - все еще пылая гневом, произнес телохранитель.
– Сиятельную всегда сопровождает не менее дюжины всадников во главе со мной. И ни одному грабителю не придет в голову рисковать своей шкурой, потому что мои ребята носят мечи не только для блезиру...

Но мне было что ответить этому вместилищу оскорбленного достоинства.

– Они знают это. И нашли способ победить вас. Они наняли волшебника, - произнес я и зажмурился. Карающая длань была совсем близко. Но наказания так и не последовало. Вместо этого рыцарь успокоился, сложил руки на груди и уставился на меня испытующим взглядом. Слишком много разных вещей я выложил под угрозой наказания. Слишком много верных вещей, которых не полагалось знать простому узнику. И поэтому слишком уж непохоже было это на простой обман. Или, упаси боги, на шутку.

– Какого волшебника?
– спросил он через минуту.

Я позволил себе расслабиться. Раз спрашивает, значит, засомневался.

– Значит, вы верите мне?
– вопросом на вопрос ответил я.

– "Верите мне" сударь, - резко поправил он.
– Еще не знаю. Итак, о каком волшебнике и волшебстве идет речь?

Но я не желал так просто сдаваться. Теперь мое ущемленное самолюбие требовало маленькую компенсацию за минуты перенесенного страха.

– Не скажу... сударь, - ответил я твердо.
– Я пришел к вам с честными намерениями и за наградой. Если вы мне не верите во всем остальном, то и про волшебство вам знать ни к чему. А если вы мне поверите... это будет мой маленький залог - волшебство и место нападения. Если я вам все расскажу сейчас, где гарантия, что вы дадите мне золото, а не вышвырните вон... сударь?!

Глаза рыцаря-телохранителя вновь стали излучать волны негодования. Еще никто из челяди не смел с ним так разговаривать. Воспитанник благородной семьи, взлелеянный в кругу вечно кланяющейся и шаркающей ножками прислуги. Выросший на "милостивом сударе", "благородном господине" и "вашей милости". Я прекрасно понимал, с кем разговаривал, и знал, что с такими людьми нужно вести себя соответствующим образом. Но не мог: обида просто требовала удовлетворения хоть таким нелепым способом. Да и не умел я иначе. Взращенной на улице дворняге не привить манер домашней болонки. Тем более, за столь короткий срок.

Кристелл разрывался между желанием как следует проучить наглого гордеца и своим долгом. Все-таки с информацией о планирующемся налете я пришел не к кому-нибудь, а к нему, к начальнику охраны. Что ни говори, поступок логичный. Тем более, в моих словах имелся смысл, хотя доверять или не доверять мне, он еще не решил. Его взгляд метался по моему лицу, как голодный зверь, пытаясь отыскать признаки лжи. Но их там не было. Зачем мне врать, когда сказанное мной на самом деле правда. Его взгляд стал более пристальным. Я ответил тем же.