Лазо
Шрифт:
Одетый в солдатскую шинель без погон, он явился в офицерскую часть и обратился к собравшимся с речью, в которой обрисовал создавшееся положение. Некоторые офицеры шумели, враждебно встретив речь Лазо. Но он не растерялся и нашел слова, глубоко взволновавшие многих.
— За кого же вы, русские люди, молодежь русская? — горячо, громко и вдохновенно сказал Лазо.
Эти слова заставили прислушаться. Шум начал стихать.
— Вот я пришел к вам один, невооруженный, — продолжал Лазо. — Вы можете взять меня заложником… убить можете…
Воцарилась полная тишина.
— Перед вами Владивосток —
Раздался истерический крик:
— Замолчи!
Послышались и другие голоса:
— Не перебивай!
— Пусть говорит!
И Лазо говорил:
— Нет, мы, революционеры, русскую душу не продавали по заграничным кабакам, мы ее не меняли на заморское золото и пушки… Мы не наемными, мы собственными руками защищаем нашу землю: мы грудью нашей, мы нашей жизнью будем бороться за родину против иноземного нашествия!..
И, заканчивая свою речь, сказал:
— Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим ее никому!..
После выступления Лазо многие офицеры отказались поддерживать колчаковского ставленника Розанова и интервентов. В ходе дальнейших событий они занимали нейтральную позицию, — это было в то время очень важно, — а многие из них перешли на сторону восставшего народа и боролись в его рядах с врагами советской власти до конца своей жизни.
«ПАРТИЗАНСКИЕ ОТРЯДЫ ЗАНИМАЛИ ГОРОДА»
Дальневосточный обком партии был организатором всенародного движения протеста против колчаковщины и интервентов. Его влияние, его направляющая рука чувствовались всюду, везде и во всем. Подпольная работа развертывалась широким фронтом. Вдоль тихоокеанского побережья курсировал партизанский флот. В невинных с виду рыбачьих лодках и шаландах партизанам доставлялись оружие, медикаменты, снаряжение; под сетями лежал порох и взрывчатка, предназначенные для таежных «заводов», производивших бомбы. Через горные хребты, сквозь чащи девственных лесов пробирались пешеходы с тяжелым грузом, чтобы доставить партизанам патроны, газеты, табак…
К зиме партизаны успели многое сделать, чтобы расстроить планы колчаковцев и интервентов. Как сообщал в январе 1920 года Дальневосточный обком Центральному Комитету партии и Совнаркому, партизанское движение «поставило вне сферы влияния правительственной власти почти всю территорию области». Уссурийская железная дорога — главная транспортная артерия, снабжавшая белогвардейцев и интервентов топливом, продовольствием, — была почти совершенно парализована смелыми действиями партизан.
День восстания во Владивостоке приближался.
Д. Д. Киселев сообщает В. И. Ленину о партизанской борьбе в Сибири и на Дальнем Востоке. 1919 г. С картины художника Е. О. Машкевича.
К. А. Суханов.
26
В те же дни перешел к партизанам колчаковский гарнизон станции Океанской, находящейся в двадцати пяти километрах от Владивостока. Рота 35-го полка, сошедшая, с парохода «Печенга», вместе с командиром прошла открыто в пешем строю на 55-ю высоту и присоединилась к 1-й Амурской революционной батарее.
Предчувствуя неминуемый конец, контрреволюционное офицерство, юнкера, гардемарины захватывали в порту ценности, запасы продовольствия и обмундирования и грузились на пароходы, чтобы бежать за границу. Настроение оставшихся офицерских частей было подавленное.
Объединенный штаб военно-революционных организаций, созданный обкомом партии для руководства восстанием, работал с исключительным напряжением. Начальник штаба Сергей Лазо кропотливо собирал и обобщал необходимые сведения из различных частей и отрядов. Ведь для того, чтобы правильно распределить силы, нужно многое учесть, взвесить, предусмотреть.
Штаб помещался на конспиративной квартире одного рабочего на Первой Речке. Но принимать там многочисленных курьеров, ординарцев, связных, совещаться с товарищами было, конечно, очень рискованно. Поэтому встречи, беседы, заседания происходили в самых различных местах. Они бывали в школах и в сопках, в ресторанах и у фабричных ворот, в порту и на базарах. Начальнику штаба и его сотрудникам приходилось часто менять свою внешность, гримироваться, переодеваться. Опасность подстерегала на каждом шагу. Белогвардейская контрразведка свирепствовала. Малейшая оплошность могла не только стоить жизни, но и провалить восстание. Но, несмотря на все трудности, подготовка к восстанию шла полным ходом.
Утром 27 января город был окутан туманом. На расстоянии нескольких шагов трудно отличить мужчину от женщины — смутно виден лишь силуэт человека. У здания управы остановилась пролетка, и из нее, придерживаясь руками за облучок, медленно не сошла, а как бы сползла сгорбившаяся фигура в черном полушубке и нахлобученной на глаза оленьей шапке; шерстяной шарф плотно закрывал шею и нижнюю часть лица. Опираясь на палку, приезжий, припадая слегка на одну ногу, поднялся на ступеньки и скрылся в подъезде. Через минуту он, вытянувшись во весь рост, бодро вошел в кабинет председателя областного земства.
Сидевший за огромным дубовым столом пожилой высокий мужчина с седеющей бородкой встал с кресла и пошел навстречу посетителю. Он был подготовлен к этой встрече.
— Лазо, — сказал вошедший, снимая шапку и разматывая шарф.
— Медведев, — ответил председатель, протянул руку и пригласил к столу.
Беседа сразу приняла деловой характер.
— Я пришел к вам по поручению обкома Коммунистической партии, долго не могу здесь задерживаться, — сказал Лазо, — буду краток.
— Слушаю вас, — Медведев откинулся на спинку кресла и, закурив, начал пускать колечками дым от ароматной папиросы с длинным мундштуком.