Лазоревый день. Книга первая
Шрифт:
— Харра.
Ароян отрицательно потряс головой. Ткнул пальцем в сторону миски, затем — женщины:
— Ишбит — харра. — Постучал себя в грудь, добавил с подчёркнуто вопросительной интонацией: — Давид харра?
И тут же опять отрицательно покрутил головой. Для убедительности схватил ложку и показал, водя ей вдоль груди и строя гримасы, как каша будет двигаться по пищеводу. И как вывернется обратно.
Перевёл дух, ещё раз ткнул пальцем в собеседницу и себя:
— Ишбит. Давид.
Туземка с интересом следила за его
— Ишбит харра-cc орче. Дади рр-харра орче. Кхир рр-харра орче. Дади рр-ошу кхир. Русит рр-ошу кхир. — И, помолчав, с трудом добавила: — Дади шжрать дряй. Русит шжрать дряй.
Орелик мгновенно оказалась рядом, нетерпеливо дёрнула за локоть:
— Дад, ты слышал?! Она разговаривает! Она назвала тебя и меня по имени!
— Да, — согласился Давид. Его ошеломило неожиданное открытие. Несомненно, туземка продвинулась в изучении русского языка куда дальше, чем он мог вообразить. — И она сказала, что мы должны есть эту штуку. Как и она её ест.
— Ага! — с готовностью кивнула Русана. — Значит, она поняла мои слова, что эту дрянь жрать нельзя! Чего ж тогда выкобенивается?
— Может, попробуем съесть? — неуверенно взглянул на неё Давид. — Фрукты же съедобные, хоть и не вкусные.
— Поблевать захотелось? — Орелик уставилась на туземку, ткнула себя в грудь: — Русит харра рыба. Понимаешь? Рыба!
Схватила ковшик с водой, сунула в него ладонь, изображая плещущуюся рыбёшку. Выходило забавно. Но вот понятно ли? Туземка задумчиво проследила за пальцами девушки. Переспросила недоверчиво:
— Рсакху? Русит сс-харра рсак?
— Да, да, — Орелик энергично закивала. — Русит ест вашу рсаку. Жаренную.
Ароян хмыкнул. Он вовсе не был уверен, что женщины говорят об одном и том же. Но Ишбит уже скомандовала волосатику, и тот помчал от навесов, только пятки засверкали. Минут пять они ждали, не зная, что сказать друг другу. А когда мохнатый слуга вынырнул из-за угла, Давид понял, что туземка истолковала жесты Орелик верно. Волосатик тащил большую рыбину, покрытую тёмно-синей, с алыми прожилками, чешуёй.
Русана взвизгнула от радости. Чмокнула Давида в ухо и быстро затараторила:
— Ишбит, ты лапочка! Теперь эту рыбку нужно поджарить и отдать нам. Понимаешь? Как вы их готовите? Не сырыми же едите? — Догадавшись, она показала пальцем на рыбину и на факел над головой: — Огонь. Жарить.
— Эррше? — изумилась туземка. — Русит сс-харра эррш-дха-рсак?
— Да, что-то вроде этого.
Ишбит выглядела настолько удивлённой, что и Орелик засомневалась в том, что правильно улавливает смысл беседы. Неожиданно хозяйка дворца отступила назад, склонила голову набок, озабочено произнесла:
— Кхир харр-ра эррш-дха-рсак. Шусса!
Она обернулась к подручным, приказала что-то. Немного помедлив, один из волосатиков грохнулся на землю, дёрнулся, замер, вывалив язык и задержав
— Шусса! Дади шус, Русит шус! Русит, Дади рр-харра орче.
Ишбит внимательно осмотрела растерянно замерших людей., махнула рукой. Волосатик, сжимавший рыбину, тут же развернулся, бросился выполнять распоряжение. Поняв, что вожделенный обед не состоится, Орелик заорала, уцепившись в решётку:
— Ты дрянь лупоглазая! Издеваешься, да?!
Вспышка ярости была такой неожиданной, что Давид остолбенел на минуту. Затем подскочил, попытался обнять подругу за плечи, успокоить:
— Руся, ну ты что? Может, для них рыба ядовита. Ты же видела!
— А на кой они тогда её ловят?! Дрянь, ещё издевается, — Русана оттолкнула руки Давида, шагнула к травяному ложу, завалилась, отвернувшись спиной к наблюдательнице. Пробормотала мстительно: — Ладно, больше я в рот ничего не возьму. Ни крошки!
Ароян огорчённо вздохнул. Яростная вспышка девушки омрачила радость от установленного контакта. Он не понимал причину этой ярости. Подумаешь, ещё одну ночь проведут голодными! Не сегодня, так завтра они смогут объясниться.
Сам он готов был попробовать и «орче», так настойчиво предлагаемое Ишбит. Лишь непреклонная позиция подруги не позволяла этого сделать. Они вдвоём противостояли миру туземцев. Или уже не противостояли? Между мирами строился мостик. Теперь следовало не торопясь, постепенно преодолеть непонимание. Прежде всего убедить Ишбит, что она ошибается, что туземный рацион не годится для людей… Или убедить Русану, что ошибается она, и человеческий организм способен подстроиться под местную кухню.
Давид не знал, которую из женщин убедить будет легче, и отложил решение задачи до завтра.
* * *
Проснулся он оттого, что Русана тихонько тыкала в бок:
— Дад!
— Что случилось?
Ароян удивлённо приподнялся, оглянулся. Судя по всему, до рассвета оставалось часа два-три. Тонкий серпик малой луны висел над чёрной полоской леса за городом, дворец заснул, погасив окошки-«иллюминаторы». Темноту ночи разрывал только свет факелов под навесом.
— Есть хочу, — капризно шепнула девушка.
— Я тоже.
— Я хочу немедленно! Пусть вернут нашу рыбу. Она мне снится! Закрою глаза: вот, нате, румяная, поджаренная на углях. Помнишь, как мы пекли?
Картинка услужливо возникла перед глазами, и рот тут же наполнился слюной. Давид досадливо дёрнулся — зачем себя растравливать? Вздохнул.
— Не дадут. Слышала, что «царица» сказала? Шусса.
— Да пошли она в задницу, дура шестигрудая! Давай попробуем у этой выпросить? — Русана мотнула головой в сторону наблюдательницы, что сидела сейчас в кресле. По ночам Ишбит не дежурила, уступая вахту помощницам. — Ты запомнил все их слова? Знаю, запомнил, ты же навигатор. Попроси жареную рыбу. Только не говори, что мы её съесть хотим.