Лазоревый день. Книга первая

Вереснев Игорь

Этике «пути жизни» следовало бы базироваться на довольно сильной религии. Ничуть не бывало! Почти всё происходящее вокруг туземцы объясняли без помощи потусторонних сил. Ветер и дождь, течение рек и времена года, приливы и землетрясения, движение небесных тел и круговорот жизни, — причину явлений кхиры понимали правильно, хоть и недостаточно полно. Или недостаточно полно Давид знал их язык? В любом случае, эта цивилизация успела накопить многовато научных знаний для бронзового века. Каким образом? Поддавшись искушению, Ароян однажды попытался спорить с Ишбит, доказывая, что земля — плоская. Спора не получилось, у со-ртох не было доказательства правильности своего мировоззрения. Значит, туземцы не были атеистами, ими руководила вера. Но вера, основанная на научных знаниях далеко не первобытной цивилизации. Нет, проводить параллели с историей человечества Давид не брался.

Очень быстро развеялось и представление

о «травоядности» кхиров. При необходимости они могли употреблять в пищу практически всё живущее и растущее на Шакхе. В любом виде, лишь бы не жаренное. Пища не должна соприкасаться с огнём — первая заповедь местной кулинарии. На практике основным и любимым кушаньем кхиров был орче. Для его приготовления использовали клубни «фур», зерна «схи» и «тчаи», побеги «хефы» и ещё десятка два культивируемых туземцами растений в зависимости от времени года и других факторов, с которыми Ароян пока не разобрался. Подготовленные плоды перемалывали в кашицу, сливали в медные чаны. Когда появлялась пенка брожения, массу подогревали, заправляли фруктовыми соками, густым молоком «оссе» и подавали к столу. В том, что оссе — это именно молоко, Давид не был уверен, так как животноводство у кхиров отсутствовало. Иногда в орче добавляли разваренное на пару и перемолотое филе рыбы и мясо. Впрочем, «мясную» кашу людям Ишбит есть не позволяла.

Рецептура блюда с точки зрения европейца была мало приемлемая. Но, поэкспериментировав с горькими соками, Давид и Русана научились забивать затхлый привкус и постепенно приучили себя преодолевать брезгливость. Тем более что каша была достаточно калорийной, неприятностей с пищеварением не вызывала, а КПД усвоения её организмом был сопоставим с косморационом.

То, что пища туземцев годилась для существ, прошедших иной путь эволюции, было замечательно. Но совпадение казалось странным. Ещё одна тайна здешней цивилизации. Давид сбился считать эти тайны. Почти каждый прожитый в Джасжарахо день приносил новую, порождал очередной ряд вопросов.

Ароян всё увереннее объяснялся на языке туземцев, постепенно врастал, вклинивался в их сообщество. У Русаны так не получалось, и это её бесило. Для того чтобы запомнить пару сотен странных слов и научиться связывать их во что-то осмысленное, способностей у неё хватало, но проблема была не только в языке. С каждым днём становилось всё очевиднее, что туземцы не одинаково относились к паре пришельцев. Арояна они начинали воспринимать равным себе. Человеческое лицо мало походило на лица кхиров, но его тщедушная фигура, тёмная курчавая шерсть по всему телу, рост как у большинства рта, скрадывали отличия. А Русана выделялась среди туземцев слишком явно: и ростом, на голову выше любого из кхиров, и откровенно не женским по их меркам телосложением, и гладкой белой кожей. Обитатели дворца её сторонились. Не игнорировали, с готовностью старались ответить на любой вопрос, но по собственной инициативе к ней не обращались, разве что требовалось передать что-то, сказанное Ишбит. Да и со-ртох чувствовала себя неловко в обществе чужеземки.

Изоляция раздражала, Русана не привыкла к одиночеству. А здесь было именно одиночество, даже Ароян не разделял его. Бывший навигатор целыми днями вертелся вокруг Ишбит, одолевал расспросами, пытался изучить цивилизацию кхиров изнутри. Орелик не оставалось ничего иного, как изучать её извне. Если не удаётся получить ответы расспросами, она найдёт их сама, наблюдая, сопоставляя, делая выводы. Благо, запретных уголков в городе не было.

Для начала, Русана исследовала все закоулки дворца. Планировка сооружения вначале казалась странной. Но обходя комнату за комнатой, она убедилась в его логической непротиворечивости и неплохо продуманной функциональности. Их с Давидом поселили в маленькой комнатушке на втором ярусе. Размерами та была ничуть не просторнее клетки, где пришлось обитать перед этим. Никакой мебели, лишь мягкий травяной матрас на полу. Напротив входа — окно, застеклённое бледно-розовыми и голубыми квадратиками. Солнечный свет, проходя сквозь них, окрашивал помещение в пастельные тона. Остальная поверхность стен была задрапирована матерчатыми полотнищами, разрисованными причудливым орнаментом. Комната идеально годилась для одного занятия — спать. Или заниматься любовью, если вас не смущает отсутствие такого атрибута, как запор на двери. Его не было по банальнейшей причине — саму дверь тоже не предусмотрели, проём в стене закрывался лёгкой полупрозрачной занавесью. И так по всему ярусу. Это был доведённый до абсурда аналог новоевропейских домов-коммун. Полное отсутствие отчуждённости в соединении с уважением к личной жизни. Шторка отдёрнута — ты открыт для общения, задёрнута — желаешь уединиться. И в то же время знаешь, что любое постыдное деяние утаить невозможно.

Существуют ли какие-то правила,

регламентирующие семейную жизнь кхиров, Русана определить не могла. Некоторые жили парами: арт и рта. Были и тройки: две арт и рта, редко наоборот. Но некоторые — та же Ишбит — жили в одиночку. Имелись и свободные комнаты. Их мог занять любой желающий, драпировать по личному усмотрению и сделать своей спальней. Собственно, комнаты и отличались драпировкой и направлением окон. Но ради того, чтобы поменять восток на запад, вряд ли переезжали. Орелик подозревала, что запасные комнаты нужны на случай, когда кто-то решал поменять семью. В человеческой терминологии все семьи кхиров были пробными. Логично, если учесть, что детей здесь воспитывали сообща и не делили на «своих» и «чужих». Собственно, рой и был одной огромной семьёй.

Просыпаясь ночами, Русана слышала шуршание, шёпот, сладкие стоны в соседних коморках. Слов было не разобрать и не разглядеть странные картины на стенах, а потому всё казалось почти земным, привычным. Отзвуки чужого экстаза возбуждали, заставляли тело вспыхивать неудержимым желанием. Она лежала, мысленно проклиная сладко посапывающего рядом Арояна с его неуместной стеснительностью.

Отсутствие дверей оказалось не самой большой странностью дворца. У кхиров имелись водопровод и канализация! Это выглядело невозможным для отсталой цивилизации, но это было. Вода поднималась из мощного родника, спрятанного под домом, в водонапорную башенку, а оттуда по серебряным трубкам растекалась по дворцу. На спальном ярусе имелось помещение для омовения и нечто, весьма похожее на ватерклозет. Личную гигиену кхиры соблюдали с достойной уважения щепетильностью, а что делиться по половому признаку обычая здесь нет, Русану сильно не смущало. Наоборот — помогало в исследованиях. Аборигены получили возможность изучить человеческие тела. Теперь пришла её очередь выступить в роли наблюдателя.

Прежде всего её заинтересовали рта, вернее, отсутствие у них внешних половых органов. Оказывается, гениталии втягивались в кожистый «кармашек», прикрытый паховой складкой. Телосложение арт казалось более «правильным» — такая же складка внизу живота выглядела вполне уместной. И груди с острыми тёмно-розовыми сосками смотрелись почти по-человечески, разве что количество их было излишним: две-три-четыре пары, обычно разного размера, верхние крупнее, нижнее — меньше. Вначале Русана различала мужчин и женщин только по наличию молочных желез и, соответственно, по тому, что у последних шерсть на груди не росла. Но затем научилась видеть и другие особенности. У арт шерсть светлее, мягче черты лица, ниже лоб, меньше гребешок, длиннее и гуще волосы, растущие на нём, тоньше пальцы, выпуклее живот. У рта — длиннее и мускулистее конечности, более узкие бёдра и талия. Постепенно обитатели дома переставали быть безымянной, безликой массой. Они становились ещё не друзьями, но уже соседями.

На ярусе была только одна «нестандартная» комната — столовая. Вернее, трапезная, так как столы отсутствовали. Их роль выполняло каменное возвышение в виде большой, почти на всё помещение, буквы «П». Между этим подиумом и стенами лежали травяные подушки-сидения. Трижды в день сюда собиралось взрослое население дворца. Совместная трапеза выглядела обрядом, незамысловатым, но чётко регламентированным. Первой всегда приходила Ишбит, занимала своё место посреди «перекладинки» «П». Следом подтягивались остальные, размещались вдоль «ножек» и молча ждали начала. Несколько арт приносили посуду, чаны с орче, корзины с фруктами, накрывали «стол», усаживались сами. Лишь после этого рой дружно брался за ложки. Есть принято было не торопясь, тихо и размеренно беседуя с соседями. Добавки никто не просил, но и объедков не оставляли. Когда последний клал ложку, трапеза считалась законченной. Выглядело всё это чинно, а потому комично. Но первое время поединок с отвратным вкусом и консистенцией пищи мешали Русане вволю повеселиться, глядя на туземный цирк. А потом она привыкла.

Третий ярус в отличие от второго, не был единым целым, а состоял из отдельных надстроек. Каждая представляла из себя большую светлую мастерскую. Здесь всегда пахло свежеразведёнными красками, или сырой глиной, или древесными стружками, или металлом. Орелик проскочила этот ярус за пару дней. Арт не возражали, когда гостья наблюдала за их работой, но той самой было не особо интересно. Искусство — это здорово, но Русана себя к ценителям прекрасного не относила.

Покончив с верхушкой дворца, она начала двигаться вниз. Первый этаж занимали дети всех возрастов, от младенцев до вполне сформировавшихся юношей и девушек, готовящихся к вступлению во взрослую жизнь. На этом ярусе не было спален-клетушек, дети обитали в просторных комнатах, разделяясь по возрасту. С самыми маленькими жили няни-кормилицы. Здесь же располагались «игровые» и «учебные классы», детская столовая, похожая на ту, что была этажом выше.