Лазоревый грех
Шрифт:
Чтобы чуть уменьшить каменную мрачность, Жан-Клод повесил большие газовые драпри по стенам своей гостиной. Снаружи они были белые, но если раздвинуть первые висящие стены, дальше они становились серебристыми, золотыми и белыми. Джейсон потянулся раздвинуть драп-ри, когда оттуда вышел Жан-Клод и жестом показал нам отойти назад, прижимая палец к губам.
Я проглотила заготовленное приветствие. На нем были облегающие кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги до бедер, и трудно было сказать, где кончаются штаны и начинаются сапоги. Сорочка — одна из его обычных, по моде восемнадцатого века, с грудой кружев на рукавах и на вороте. Но цвета такого я никогда у него не видела — ярко-синий,
У меня сердце заколотилось в глотке. Мне хотелось броситься к нему, обернуться вокруг него одеялом, чтобы черные кудри обвили мое тело, лаская, как оживший шелк. Я хотела его. Я всегда его хотела, но сегодня — ХОТЕЛА! При всем, что уже случилось и могло случиться, я сейчас могла думать только о сексе — с Жан-Клодом.
Он подплыл ко мне, и я выставила руку, чтобы он меня не трогал. Коснись он меня хоть пальцем — я не знаю, что бы я сделала.
Он посмотрел озадаченно, и я услышала у себя в голове его голос:
— В чем дело, ma petite?
Я все еще не освоила этот мысленный разговор, так что и не пыталась ответить так же. Вместо этого я просто подняла левую руку и показала на часы. Без десяти полночь.
Я, как Золушка, должна была оказываться дома ровно в полночь каждый день. Своим товарищам по работе я говорила, что это перерыв на ленч, и иногда даже ела. Но на самом деле мне каждые двенадцать часов надо было питать нечто, мало имеющее отношения к желудку. Это относилось к ниже расположенным органам.
У Жан-Клода расширились глаза. У меня в голове он произнес:
—Ma petite, неужели ты сегодня еще не питала ardeur?
Я пожала плечами:
— Двенадцать часов назад.
Голос до шепота я не стала понижать: вампиры за шторами все равно бы услышали, а потому я говорила обычным голосом. Да и все равно мне от них не скрыть ardeur. Он появился как побочный эффект от того, что я стала человеком-слугой Жан-Клода. В другом веке Жан-Клода сочли бы инкубом, поскольку он умел питаться похотью. Не просто питаться, но и заставлять других вожделеть к себе — способ приобрести больше, чем тебе нужно. В случае крайней необходимости он мог питаться только похотью, несколько дней воздерживаясь от крови. Очень редко у вампиров бывает на это сила. Мастер Дамиана умела питаться страхом. Таких называют ночными каргами или марами.
Конечно, Белль Морт держала в себе ardeur. Она столетиями использовала его, чтобы играть королями и императорами. Один из немногих ее «потомков», Жан-Клод унаследовал именно эту силу. А я, насколько мне было известно, — единственный человек-слуга, который его унаследовал от кого бы то ни было.
Когда в вампире впервые просыпается ardeur, он подчиняет себе вампира полностью, как жажда крови. Впоследствии вампир постепенно научается им управлять — или по крайней мере так это задумано. Когда я его заполучила, я изо всех сил с ним боролась, так что теперь мне надо питать его лишь каждые двенадцать часов. Этот процесс не обязательно подразумевает сношение, но сексуальный контакт необходим. Все эти древние легенды о суккубах и инкубах, залюбивших своих любовников до смерти, — правда. И потому я не могла каждый раз кормиться на одном и том же человеке. Мика разрешал мне кормиться на нем. Жан-Клод годами ждал, чтобы я разделила с ним ardeur, хотя думал, что питаться будет он, а не я. Мне пришлось сделать Натэниела, одного из моих леопардов, чем-то вроде pomme de sang для себя. Чертовски неловко, но куда лучше, чем
Сегодня я планировала вернуться домой и встретиться с Микой, но оказалась в «Цирке». Само по себе это было бы неплохо, потому что Жан-Клод всегда был согласен. К сожалению, в соседней комнате сидели большие злые вампиры, и вряд ли они согласятся ждать, пока мы будем тискаться. Интуиция мне подсказывала, что Мюзетт сочувствия не проявит.
Беда в том, что ardeur тоже не склонен проявлять сочувствие.
Все стояли с выражением типа «Ох ты боже мой!» на лице, и тишина стала гнетущей. Мы смотрели на Жан-Клода в ожидании, чтобы он разрешил ситуацию.
— Что будем делать? — спросила я.
На миг у него стал растерянный вид, а потом он рассмеялся — своим осязаемым, ласковым смехом. Меня затрясло, и только подхватившая рука Дамиана спасла меня от падения. Я ожидала, что ardeur захватит его, как заразная болезнь, как иногда бывало, но этого не случилось. Как только он меня коснулся, ardeur отступил, как волна прибоя от берега. Голова прояснилась, стала легкой, я снова могла думать. И вцепилась в руку Дамиана, как в деревяшку посреди моря.
Я обратила к Жан-Клоду расширенные глаза. У него был очень серьезный вид:
— Я тоже это чувствую, ma petite.
Мы по опыту знали, что, если Жан-Клод сосредоточится, он может подчинить себе ardeur, и тогда мне тоже легче его контролировать. Но если он на миг отвлекался, огонь охватывал нас обоих, как неодолимая стихия.
Я ощутила печаль Дамиана на языке, как если бы дождь имел вкус.
Я знала, что Дамиан меня хочет — в том добром старом стиле, где нет места цветам и сердцам, а есть только вожделение. Он жаждал меня так же, как жаждал крови, потому что без меня ему пришлось бы умереть. Дамиану шестьсот с лишним лет, но мастером ему не быть никогда. Это значит, что его прежняя госпожа в буквальном смысле заставляла его сердце биться, его тело двигаться. Потом анимирующей его силой стал Жан-Клод, а я случайно украла его у Жан-Клода. Сейчас моя некромантия заставляла его кровь бежать по жилам, а сердце биться.
Я с ужасом обнаружила, что у меня фактически оказался свой ручной вампир. Я пыталась не видеть, что я сделала сбежать от этого. Я от очень многого пыталась сбежать. Но прирученный Дамиан — не такая вещь, на которую можно закрыть глаза.
Если я отрежу себя от него, он сперва сойдет с ума, а потом умрет по-настоящему. Ну, конечно, до того, как он вылиняет до смерти, другим вампирам придется его казнить. Нехорошо, если шестисотлетний вампир потеряет рассудок и станет убивать людей на улицах. Отрицательно сказывается на бизнесе. А откуда я знала, что так будет, если я отвергну Дамиана? Потому что первые полгода, как я обрела слугу-вампира, я сама об этом не знала. И он действительно обезумел и действительно убивал людей. Жан-Клод его запер, ожидая, что я вернусь, ожидая, что я вспомню о своих обязательствах, а не буду от них скрываться. Дамиан был мне одним из предметных уроков: либо ты принимаешь свою силу, либо расплачиваешься за отказ.
Я глянула на Жан-Клода. Он был по-прежнему красив, но я теперь могла на него смотреть без желания вокруг него обвиться.
— Интересно, — произнесла я.
— Если бы ты позволила Дамиану коснуться тебя таким образом полгода назад, мы бы узнали раньше, — сказал Жан-Клод.
Было время, и не очень давно, когда я бурно реагировала на любое упоминание о своих недостатках и промахах, но среди моих недавно принятых решений было еще и не спорить обо всем подряд. Самой выбирать предметы конфликта — вот моя цель.