Лечить или любить
Шрифт:
— Вы стремитесь к религиозному идеалу? — спросила я.
— Вы что, надо мной издеваетесь? — вопросом на вопрос ответила она.
— Видите ли, в мире наверняка существует некоторое количество очень продвинутых духовно людей, которые способны радоваться радостью любого человека. Но большинство обычных нормальных людей, как правило, готовы помочь чужому горю, а вот порадоваться чужой радостью… эта способность включается только для самых близких, например, собственных детей или, наоборот, для совершенно чужих. Вот смотрите: у меня есть маленький пациент, который родился сильно недоношенным, с самого рождения почти ничего не слышит, и теперь вот стал слепнуть. Интеллект у мальчика сохранен, и есть возможность спасти зрение. Но операция очень дорогая, сейчас они собирают деньги. Вы порадуетесь, если у них все получится и мальчик не ослепнет?
— Да конечно порадуюсь! Дай им бог!
— А если бы ваш сын победил на математической олимпиаде? Радость?
— Ой, радость, — сказала женщина, и по ее тону я поняла, что математические победы мальчишке не светят совершенно.
— Если мы четко осознаем и принимаем свои чувства — и позитивные, и негативные, — то это возможность работать с ними. Важно ведь, что мы делаем в реальности. Ваша дочь не пыталась облить чернилами ноты и красивое платье Варечки? Нет? А сын смотрит и наверняка хвалит приятелям мультфильмы Рифката. Вы признаете достоинства нового мужа своей подруги…
— То есть, это все нормально, что ли? — подозрительно спросила женщина.
— Разумеется, вы придете ко мне сначала с дочерью, а потом — с сыном. Мы с ними поговорим, уточним… Но то, что ваша дочь, как и вы сами, открыто призналась вам в своих чувствах и сразу же дала им оценку, кажется мне хорошим знаком… Как она сейчас с Варей?
— Да как всегда — не разлей вода!
— Вот видите…
— Да! Вы верно говорите: правда — великая сила. Я-то так за подружкой своей скучаю, прям сказать не могу… Сей же час, как выйду, позвоню ей и скажу: Райка, да я тебе просто обзавидовалась, и все тут! Давай в воскресенье пельменей налепим!
Я улыбалась уже не переставая, представляя реакцию Райки и последующее объяснение подруг. Женщина попрощалась и пошла к выходу, но на пороге вдруг обернулась и достала из сумки кошелек.
— Так тот мальчик-то ваш… — нерешительно сказала она, разом растеряв свою напористость, — которому на операцию… Много мы не можем, но хоть что-то, вот, возьмите… Вы ведь сумеете передать?
Я кивнула и взяла деньги. «Злыдня» облегченно вздохнула и закрыла за собой дверь. Больше я ее никогда не видела.
Глава 24
Жить в отдельном домике
Женщина с виду была похожа на писательницу Оксану Робски, только нашего, петербургского разлива. Помягче черты лица, да вместо сканирующего пространство взгляда — плавающая сиреневая задумчивость в карих глазах.
Ребенок, девочка лет пяти-шести, напоминал чертика. На ней были полосатые шерстяные гетры, тяжелые, наверное, очень модные ботинки, красная с черным юбочка и какие-то странные, тугие косички, стоящие торчком по всей голове.
Поздоровавшись и уверенно назвав имя-фамилию-адрес, девочка сразу же направилась к полкам с посудой — играть. Женщина молча сидела в кресле, расслабленно опустив на колени ухоженные кисти, доброжелательно осматривалась и как будто чего-то ждала.
На мгновение мне показалось, что она что-то перепутала и решила, что находится где-то вроде спа-салона. И ждет, что сейчас я начну рекламировать имеющийся ассортимент услуг: а вот детский психоанализ Анны Фрейд, гештальт-терапия, песочная терапия по Юнгу… если пожелаете, новинки — сказкотерапия…
И девочка Надя, и ее мать Вероника выглядели вполне благополучными и, по счастью, здоровыми людьми, любящими друг друга.
— Вы хотели бы протестировать ребенка на предмет школьной зрелости? — вежливо спросила я. Возраст девочки делал данное предположение вполне вероятным.
— Нет, — Вероника на мгновение как будто очнулась. — Дело не в этом.
— А в чем? — я не дала молчанию (которое разбивалось лишь бормотанием девочки, деятельно занимавшейся приготовлением кукольного обеда из каштанов, желудей и ракушек-каури) устояться.
— У нее волосы выпадают, — шепотом сказала женщина.
— Косички расплести не пробовали? — спросила я. На вид с девочкиными волосами все было как будто бы в порядке.
— Нет, нет, мы специально так, чтобы не видно было… А можно мне с вами наедине?..
Ага! Скелеты в шкафу! — догадалась я и, с сожалением оторвав девочку от игры, отправила ее в другую комнату смотреть тест-книжку про котов.
— Я слушаю вас.
Все тем же полушепотом Вероника рассказала мне, что ее дочь интересуется вопросами жизни и смерти, и как-то раз хотела нарисовать, но почему-то так и не нарисовала рисунок, в котором мама, папа и она сама жили в отдельных домиках.
Я объяснила, что первые экзистенциальные вопросы: «Мама, а ты умрешь?», «А все люди умрут?», «А где теперь баба Света?» — встают перед человеком как раз в этом возрасте. Поводом (но не причиной!) для их возникновения часто служит какой-нибудь трагический случай (машина сбила котенка) или наблюдение (в случае с девочкой этим толчком стала торжественная церемония похорон патриарха Алексия II, виденная по телевизору вместе с мамой). А толковать вне контекста детские рисунки (тем более, не нарисованные, а только задуманные) я бы никому не советовала.
— Так что же вы хотели мне сказать наедине?
— Вот это и хотела, — удивилась женщина.
Я тоже удивилась и вернула Надю обратно, к ее недоваренному обеду. В книжке девочка показала мне найденных ею котов, похожих на членов семьи (такое было задание). Кошка, похожая на маму, стояла поодаль от всех и опасливо смотрела через плечо.
— Так что же с волосами?
Волосы у Нади стали выпадать два года назад, на фоне полнейшего благополучия. Девочка живет в полной семье, ничем особенно не болела. Мама сидит дома и уделяет ей много внимания. Папа — довольно крупный предприниматель, но в редкое свободное время совсем не прочь повозиться с дочкой или съездить куда-нибудь развлечься всей семьей. Есть бабушка и дедушка, обожающие внучку. У девочки спокойный и легкий характер, она охотно общается с другими детьми и любит играть «в Белоснежку».