Лечиться будем
Шрифт:
В какой-то степени это было даже обидно.
Пока облачался в домашний халат, супруга успела осмотреть и оценить повреждения на брюках, пиджаке и рубашке.
– Пуговки я переставлю, - успокоила она.
– Как ее зовут?
– Кого?
– Пуговку.
– Вика… - взвыл Артём.
– Ну вот как перед Господом Богом… Не знаю я, как ее зовут! Все вышло случайно, понимаешь, случайно! Если хочешь, по идейным мотивам… Ничего личного!
– Хорошо-хорошо! По идейным - так по идейным. Я же не ругаю тебя. Я просто счастлива…
– Чему ты счастлива?
–
– Сумасшедший дом… - простонал он, хватаясь за голову.
Ужин был изумителен. Он был даже изумительнее обеда, поскольку не сопровождался тихими проникновенными склоками.
– Слушай, а где портрет?
– спросил вдруг Артём.
Первого лица на стене кухни больше не наблюдалось. Не мозолило глаза и оскорбительное изречение. Виктория вздрогнула и потупилась.
– В шкафу, - продал Павлик. А галстук так и не снял, вредина!
– Почему в шкафу?
– Ну… - беспомощно сказала Виктория.
– Он же тебе не нравится…
И Артём Стратополох с мысленным стенанием вновь осознал себя мерзким растленным типом. Она же всем дорогим жертвует для него, всем самым ей дорогим!
– М-м… А ты не могла бы… - переждав спазм совести, попросил он, - достать на минутку…
Встревожилась, пожалуй, даже слегка испугалась.
– Зачем?
– Надо…
Встала, беспрекословно принесла, подала с опаской. Странно. Чего опасается-то? В легком недоумении Артём перевернул портрет, словно ожидал прочесть на обороте что-нибудь этакое, от руки: «Виктории Стратополох - на память. Доктор Безуглов».
Оборотная сторона портрета, естественно, была чиста.
Снова перевернул, всмотрелся.
– Что?
– еле слышно спросила супруга.
– Что-то общее есть… - задумчиво процедил Артём.
– Но, наверное, все-таки не он.
– Кто?
– Да понимаешь… Встретил сегодня на улице. То есть не на улице, а… Да, собственно, неважно, где я его встретил. И вот теперь смотрю…
– Кого встретил? Безуглова?!
– подскочил Павлик.
– Да нет, конечно, - с досадой ответил Артём.
– Так, похож… слегка.
Всмотрелся еще раз, хмыкнул, вернул.
А с другой стороны, несходство тоже ничего не доказывает. Если портрет выдающегося человека до последней черточки похож на оригинал, то это уже, простите, не портрет, а гнусная, возмутительная провокация.
Странно, очень странно вела себя в этот вечер Вика. Вроде бы не притворялась, что счастлива, однако были мгновения, когда теплое сияние карих глаз супруги меркло и на внезапно осунувшемся лице возникало жалобное тревожное выражение. Поначалу Артём вообразил, будто она еще колеблется, простить его или не простить, но потом понял: нет. Тут что-то другое.
– Ничего не случилось?
– А?..
– Очнулась, заулыбалась.
– Нет-нет, я так… Стратополох прошел в комнату сына и выудил его за нежно-голубой галстук из компьютерной игрушки.
– Не знаешь, что это с мамой?
– А!
– Отпрыск дернул плечом.
– По зомбишнику о новой шизе передали. То есть не о новой… Психическая эпидемия… тоси-боси…
– Ну-ну! И что?
– Да как всегда! Засуетилась, давай в поликлинику звонить, презика в шкаф спрятала.
Презика? Ах, пре-езика… В смысле - Президента! То есть сняла со стены Президента и спрятала в шкаф… Стратополох сразу вспомнил огромный матерчатый портрет, убираемый с торца здания под надзором двух санитаров.
– Погоди-погоди… Что за эпидемия?
– А я знаю? Что-то там такое говорили… замена идеи аффектом… служение не делу, а лицу… На классном часе скажут.
Надо же страсти какие! Санитар, помнится, высказался короче и проще: пополизаторство. Этак они, глядишь, и президентоманию извращением объявят. Ох, доиграетесь вы однажды, доктор Безуглов, ох, доиграетесь…
А поздним вечером, еле дождавшись, когда Павлик прекратит ворочаться за стеной, Виктория набросилась на мужа, как в первую брачную ночь.
– Бедный, бедный… - то всхлипывала, то шептала она.
– Это я, это я виновата… Больше так не будет… Тебя ни на кого теперь… не хватит… кроме меня…
Потом изнемогла и уснула.
Измочаленный Артём Стратополох бессильной рукой попытался взбить подушку.
– Спать… - бормотал он.
– Спать-спать-спать…
И уже в наплывающей дреме возникла и обрадовала фраза: «Какое счастье, - думал он, засыпая, - что это была всего лишь явь…»
Не забыть бы до завтра.
Глава 9. Клевета за клеветой
Не дай мне Бог сойти с ума.
Утром свежевыбритый, благоухающий кофе и лосьоном Артём Стратополох в коричневом домашнем халате прошествовал вниз по лестнице к почтовому ящику. Поднес ключик к жестяной дверце и приостановился. На стене подъезда поверх заскобленной латиницы чернела свежая кириллическая надпись: «Любил я ваши именины».
Так. Начинается.
Фыркнул, отомкнул ящик, извлек воскресный номер газеты «Будьте здоровы!». Предпоследняя страница. «Литературный диагноз». Неужели и сегодня о нем ничего…
Есть! Вот оно! Артём Стратополох, «Умножение скорби», сборник стихов… Зажмурился, бегло досчитал до десяти.
Вскинул бьющиеся веки, вновь отыскал заголовок - и тут же всполошился. Позвольте, позвольте… А почему так коротко? Анонимный отзыв состоял всего из трех предложений. Первые два были не более чем оскорбительны, зато третье… «Невыразительная бледность женских портретов, - чуть отшатнувшись, прочел Артём, - невольно наводит на мысль о гомосексуальных тенденциях автора».