Лёд и пламень
Шрифт:
— Понимаю. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся при лучших обстоятельствах, фрейлейн. — Он окинул ее оценивающим взором. — Я здесь работаю инструктором, — сообщил он как бы невзначай. — Так что, пожалуйста, обращайтесь ко мне без стеснения. Меня зовут Клаус. Меня здесь все знают, — прибавил он и помахал ей рукой отъезжая.
Ванесса помахала ему тоже. Пожалуй, его стоило навестить. Пока все складывалось так, что рождественские каникулы обещали быть чудесными!
Было шесть тридцать утра, когда Брайони проникла в офис Джермейна и начала поиск документов. В полумраке она направилась к ближайшему бюро, но все ящики оказались запертыми. Вздохнув, она двинулась к письменному столу, ища ключи.
— Черт, да где же?..
— Что где?
У нее душа ушла в пятки, когда она услышала этот насмешливый голос. И тут же щелкнул выключатель, залив комнату ярким светом.
— Что ты делаешь здесь так рано? — растерянно спросила она, увидев Кристофера прямо перед собой. Повернувшись, он закрыл за собой дверь с негромким, зловещим щелчком. — Как ты узнал, что я буду здесь? — Голос у нее дрожал.
Он мрачно усмехнулся.
— Неужели ты думала, что я не замечу отсутствие одного ключа на связке?
— В таком случае ты наверняка захочешь узнать, что я сама делаю тут? — спросила она, отчаянно стараясь выиграть время, чтобы придумать какое-то оправдание.
Но Кристофер снова удивил ее.
— Нет. Я отлично знаю, что ты здесь делаешь. — Он положил на стол какую-то папку и устало плюхнулся в кресло: у него была длинная, трудная ночь. — Ты искала компромат. Что-нибудь незаконное. То, что могло бы произвести скандал. То, на что охотно клюнет пресса.
— Брайони от удивления раскрыла рот.
— Как ты узнал?
Кристофер улыбнулся.
— Ах, Брайони Роуз. Или Брин Виттейкер, как было бы правильно тебя называть… — Он сделал паузу, видя, как она побледнела. — Да, я знаю, кто ты такая. И знаю давно.
— Когда? — простонала она.
— С того самого момента, как увидел твои глаза, — сказал он.
— Так скоро? — прошептала она ошеломленно.
— Так скоро, — подтвердил он спокойно.
— И все это время… — произнесла она жалобно.
— Да, — кивнул он с мрачным видом, но когда потянулся к ней через стол, на уме у него было вовсе не желание наказать ее. — Я знаю, ты винишь меня в потере Равенхайтса, — продолжал он более мягко. — Но если бы ты видела, во что я превратил это место…
— Дело не просто в Равенхайтсе, — перебила она, с досадой замечая, что предательская надежда зарождается у нее в сердце. Она так хотела верить ему. — Мой отец… — начала она, стараясь вызвать в сердце прежнюю горечь.
Кристофер протянул руку.
— Я знаю о твоем отце, — сказал он, удивив ее еще больше. И с этими словами толкнул ей папку через стол.
С ужасом Брайони уставилась на нее, как на свернувшуюся кобру.
— Что это?
— Прочти. Или ты боишься? — спросил он мягко.
Она сердито схватила папку. Там было все. Цифры, свидетельствующие о медленном, неуклонном упадке Равенхайтса, к которому не имела никакого отношения «Джермейн корпорейшн». И, что было еще ужаснее, факты, говорившие о медленном угасании здоровья Джона Виттейкера. Оказывается, сердечная болезнь убивала его годами, а он это скрывал. Годами! Брайони ощутила на своих щеках что-то горячее и поняла, что это слезы. Молча она закрыла папку. Кристофер встал и шагнул к ней. Она почувствовала, как его сильные руки обняли ее, и уткнулась лицом ему в плечо.
— Отец никогда не говорил мне об этом, — пролепетала она плача, и в голосе ее звучали боль и вина. — Если бы я знала, я бы заставила его уехать из Равенхайтса, — всхлипнула она.
— Знаю. Я знаю, что ты сделала бы это, — пробормотал он ей в ухо, нежно целуя виски. — Это не твоя вина, Брайони, поверь мне. Но я хочу, чтобы ты все поняла. Если у нас вообще есть такая возможность, мы должны видеть вещи в их истинном свете. Я люблю тебя, Брайони Роуз Виттейкер, — произнес он, глядя прямо в ее большие, застланные слезами прекрасные глаза.
— Но Кэти… — начала она и остановилась. Кэти. Потеря Равенхайтса и смерть отца не были его виной, но Кэти… Кэти нужен был отчий дом, а этот человек отнял его. И вот Кэти мертва…
Кристофер вздохнул держа ее в объятиях. Глаза его были закрыты. Какое это счастье — обнимать ее и не думать постоянно о ее скрытых мотивах, не беспокоиться о собственной стратегии. Он не спал эту ночь, он провел ее в раздумьях и пришел к выводу, что любовь, какой бы трудной и сложной она подчас ни была, важнее всего остального. И кроме того, он чувствовал себя обязанным спасти ее от самой себя, прежде чем ненависть полностью поглотит все ее существо и разрушит окончательно душу.
Брайони перестала всхлипывать и утерла слезы.
— Ты любишь меня? В самом деле? — испытующе спросила она.
Он улыбнулся и кивнул.
— Да. Я в самом деле люблю тебя.
Брайони медленно прикрыла глаза. Она слишком устала от всего происшедшего, чтобы размышлять ясно. Пусть он ее любит. Но какое это имеет значение? Как может она допустить, чтобы это имело значение? Она должна помнить свое обещание Кэти… О, но ведь он любит ее!.. От боли, вызываемой этими мыслями, она содрогнулась.
— Все хорошо, Брайони, — произнес он мягко, прижав ее к себе. — Все будет хорошо, я тебе обещаю!
Ужасно страдая, она лишь покачала головой. Да, она верила в его обещание, потому что верила в обещания вообще. Она сама дала когда-то одно такое обещание на могиле сестры. А обещания нужно исполнять. Любой ценой…
ГЛАВА 28
Ланс облизал пересохшие губы и почувствовал, как струйка пота сбежала по лицу, когда он протянул руку к телефону. Набрав номер Мэрион в пентхаусе, он услышал на другом конце провода длинные гудки. Левой рукой он достал из кармана платок и вытер потное лицо. Но кроме страха, было и какое-то приятное возбуждение, почти ликование. Наконец-то это происходит, наконец-то наступил долгожданный момент. Морган и все остальные уже находятся в здании офиса. Ланс посмотрел на часы. Одиннадцать тридцать вечера. Никто пока не брал трубку — слышался уже четвертый гудок. А что, если ее нет дома?