Лёд
Шрифт:
— Но сейчас — входите и проявляете себя самым благоразумным человеком во всем мире.
— Что же, как замерзло, так и замерзло.
— Тогда бы так и торчали у Шамбуха в приемной!
Вошло. Подвешенные на небе над Сибирью, генерал-губернатор Шульц-Зимний и князь Блуцкий-Осей отвернулись при отзвуке шагов.
— Позвольте, Ваше Высочество, вот этот человек…
— Мы знакомы, — процедил князь, жабьим движением губ поправив положение искусственной челюсти.
Поклонилось — князю, но вместе с тем и княгине, которую заметило подремывающей в кресле.
— Поздравляю Ваше Высочество с подписанием мирного трактата.
Граф быстро почувствовал, как замерзает ситуация.
— Господин Ерославский служит нам исключительно посредником, — заверил он. — Похоже, Ваше Высочество ни в каких обстоятельствах не был знаком с его отцом?
— Нет.
— Я имел удовольствие удовольствие ехать с Его Высочеством в Транссибирском Экспрессе, — сообщило я-оно.
— Да из-за вас поезд чуть на воздух не взлетел, — буркнул князь Блуцкий.
— Что вы говорите! Ведь все же было совершенно не так!
Если бы взгляд обладал физической энергией, под взглядом графа половина дворца наверняка бы была в развалинах.
— Как я говорил, — рявкнул он, — поскольку, что не подлегает никаким сомнениям, свидетельства Венедикта Филипповича никак нельзя посчитать удовлетворительным для Вашего Высочества, и очевидным является и то, что его Княжеское Высочество, не станет бегать за Батюшкой Морозом по таежным тропам, свидетельство представит особа, которую Его Высочество найдет совершенно достойной доверия. Князь согласился оставаться у меня в гостях до вашего возвращения; он услышит отчет из уст собственного человека и сообщит все лично Государю. Ибо князь пользуется полнейшим доверием Его Императорского Величества Николая Александровича. Понимаете, Венедикт Филиппович?
— Замечательно, Ваше Сиятельство.
— Sacre пот de Dieu [340] , — гневно вспыхнул князь Блуцкий, раздраженно махнул рукой, после чего, не сказав ни слова, вышел, живо перебирая короткими своими ножками.
Граф превратил в развалины вторую часть дворца, засопел и поспешил за князем. Лакеи сгрудились за ним в двери. В комнате остался лишь сладкий запах благовоний.
Выпустило воздух. Похоже, все пошло неплохо. Учитывая все обстоятельства… Хммм… Похоже, для графа это тоже важно. Получил ли он от царя ультиматум, грозящий отставкой, или нет? Мираже-стекло было на ощупь очень холодным, рука в перчатке не протопила никакого следа. Дохнуло на стенку. Полумесяц зашелся туманом тьветистого дыхания. Пан Войслав наверняка прав, что нужно было здесь сыграть, уже сыграло, нечего больше их здесь дразнить, тем более, после этого фатального танца с дочкой Шульца. Танец… Оперлось лбом о мороз-стекло.
340
Проклятие (фр.)
Правда или фальшь? Прошлое не существует, все воспоминания, что не клеятся к настоящему, должны быть фальшивыми по определению, так что, если сейчас танцует… С другой стороны: ведь замерзло же. (Замерзает).
Ритмичный, настырный стук вонзился в мысли. Это княгиня Блуцкая била палкой по полу.
Может, лакея зовет или призывает призрак Дусина; все слуги помчались за графом. Осторожно подошло. Она подняла руку, извлекая ее из-под черных кружев; полвека назад наверняка они стоили несколько деревень. Поцеловало сморщенную кожу. От княгини несло травами и старостью даже сильнее, чем помнило (или же помнило слабее, чем она воняла на самом деле).
— Гаспадин Герославский, —заскрежетала она, как будто бы чем-то развеселившись.
— Да, я, Ваше Высочество, я, я, тот самый.
— Иди-ка сюда, бродяга.
Склонилось еще ниже, как тогда, в поезде, в вечернем вагоне.
Княгиня дышала теплой телесной гнилью.
— Что с тобой сталось?
— Этот шрам…
— А, шрам… — Княгиня выпрямила указательный палец и уколола ногтем в манишку фрака. — С тобой что сталось? Я же еще не слепая, кххрр.
— А что должно было статься? Выжил здесь как-то, хотя меня мартыновцы, ваши или распутинские, живым в мерзлоте хотели закопать.
Старуха цапнула за подбородок, зашипело от боли; вырвалось, отступило на шаг.
— Ведьма! — ругнулось негромко.
— Дурак!
— Леднячка проклятая!
— Сопляк наглый!
Рассмеялось вместе с княгиней.
Та сунула руку в древний ридикюль, выкопала оттуда платок, вытерла обвислые губы, на которых собиралась липкая слюна. Присматривалось с трудом скрываемым отвращением.
— Но вот Пелки я Вашему Высочеству не прощу!
— Какого-такого еще Пелки?
— Ну, эти ваши мартыновские розыгрыши…
Старуха взмахнула платком.
— Фи! Замерзло.
— Выходит, Ваше Высочество в эти игры уже не играет? И как там сны в Краю Лютов? Под Черным Сиянием? А? Князь хороший договор подписал, Ваше Высочество его уже не поломает.
— А ты этому и рад, а?
Пожало плечами.
Она захихикала в платок.
— И вот скажи, сынок, разве я не была в отношении тебя права? Плохо ты мне приснился? А?
Я-ононе могло скрыть недоумения.
— Так ведь я же не исполнил ни одного из замыслов Вашего Высочества!
— Разве нет?
— Ба, даже жизнь спас доктору Тесле — или забыли? — который теперь Лед станет ломать.
Старуха покачивала головой, явно довольная собой.
— А оно ничего, кхрхр, ничего. — Быстро глянула над платком. — А, может, дорогуша, ты уже встречался здесь с уважаемым Александром Александровичем Победоносцевым? Или с его людьми?
— Нет?
— Кхрхрм, хррмм.
Пятнистая ладонь дрожала на рукояти трости, вторую она прижимала к губам, над которыми тоже до конца не было у нее власти, тело предавало ее на всех фронтах, ото всюду из него било во все органы чувств старческим отвратительным естеством. Отступило еще на один шаг, чтобы убраться из этого смрада. Но сама княгиня Блуцкая-Осей, а точнее, существо, проживающее в этом вонючем мешке из кожи и костей — ей ничто уже не мешало злобно радоваться, она замерзла с гримасой злобного удовлетворения, искажающего душу.