Лед
Шрифт:
Кабинет Вильмера находился в нескольких метрах по коридору. Секретарша приняла Серваса с любезной улыбкой.
— Входите, пожалуйста, вас ждут.
Сервас подумал, что если уж секретарша осталась сидеть здесь сверх положенного времени, то хорошего не жди. Вильмер был тощий, с аккуратной козлиной бородкой, безупречной стрижкой и с намертво, как герпес, приклеенной к губам дежурной улыбкой. Одевался он всегда с иголочки, и качество его рубашек, костюмов и галстуков, выдержанных в коричнево-шоколадно-лиловых тонах, было такое, что дальше
— Садитесь, — сказал Вильмер.
Сервас опустился в черное кожаное кресло. Вильмер выглядел недовольным. Положив подбородок на скрещенные пальцы, он какое-то время смотрел на Серваса, не говоря ни слова, и его взгляд, видимо, должен был выражать глубокую укоризну. Вряд ли он получил бы самого завалящего «Оскара» в Голливуде, и Сервас с улыбкой взглянул на него. Это вывело дивизионного командира из себя.
— Вы полагаете, что ситуация настолько смешна?
Как и все в Региональной службе судебной полиции, Сервас прекрасно знал, что свою карьеру Вильмер сделал, сидя в кабинете. Все его выезды на место происшествия ограничились одной вылазкой с полицией нравов в самом начале службы. Для сослуживцев он был посмешищем, козлом отпущения.
— Нет, месье.
— Трое убитых за восемь дней!
— Два человека и одна лошадь, — поправил его Сервас.
— Как движется следствие?
— Восемь дней непрерывной работы. Сегодня утром мы почти поймали убийцу, но ему удалось уйти.
— Не ему удалось уйти, а вы его упустили, — уточнил начальник и вдруг прибавил: — Следователь Конфьян на вас жалуется.
— Что? — Сервас вздрогнул.
— Он прислал жалобу в канцелярию. Оттуда бумагу передали заместителю начальника управления внутренних дел, который направил ее мне. — Вильмер выдержал короткую паузу. — Вы ставите меня в очень неловкое положение, майор.
Сервас был ошеломлен. Конфьян жаловался через голову д’Юмьер! Ого, малыш времени не теряет!
— Вы меня отстраняете?
— Конечно нет, — ответил Вильмер, словно эта мысль его даже и не посещала. — Должен сказать, что Катрин д’Юмьер отстаивала вас весьма красноречиво. Она считает, что вы и капитан Циглер хорошо делаете свою работу. — Вильмер посопел носом, словно ему было трудно произносить подобные нелепости. — Но я должен вас предупредить, что это расследование на контроле у вышестоящих инстанций. Мы в самом центре циклона. Пока все спокойно, но малейший неверный шаг — и ждите последствий.
Сервас не смог удержаться от улыбки. Пустяки, Вильмер, с его шикарным костюмчиком, просто трусит. Он ведь прекрасно знает, что упомянутые неприятности отразятся только на следователях.
— Не забывайте, что дело весьма деликатное.
«По части коня, — подумал Сервас. — Больше всего их волнует лошадь».
Он с трудом подавил гнев и спросил:
— Это все?
— Нет. Этот тип, последняя жертва, Перро, обратился к вам
— Да.
— Почему именно к вам?
— Не знаю.
— Вам не пришло в голову убедить его не подниматься наверх?
— На это у меня не было времени.
— А что там за история с самоубийствами? Какое отношение она имеет к следствию?
— На данный момент мы пока не знаем. На самоубийства намекнул Гиртман, когда мы к нему приходили.
— Как это?
— Он мне, скажем так… посоветовал поинтересоваться самоубийствами.
На этот раз начальник ошеломленно посмотрел на Серваса и спросил:
— То есть вы хотите сказать, что Гиртман дает вам указания, как вести следствие?
— Это несколько… ограниченный подход к делу, — нахмурился Сервас.
— Ограниченный? — Вильмер повысил голос. — У меня вообще сложилось впечатление, что дело разваливается! У вас есть ДНК Гиртмана? Что вам еще надо? Если он сам не имеет возможности выйти из института, значит, у него есть сообщник! Так ищите его!
Удивительно, насколько просто все кажется издалека, когда не видны детали и ты вообще практически ничего не знаешь. Но Сервас понимал, что, по сути дела, Вильмер был прав.
— Какие у вас есть версии?
— Несколько лет назад была жалоба на Гримма и Перро. Их обвиняли в сексуальном шантаже.
— Что дальше?
— Для них это был уже не первый подобный опыт. Не исключено, что с другими женщинами они заходили гораздо дальше. Или с девочками-подростками… Именно здесь может крыться мотив, который мы ищем.
Сервас понимал, что они ступили на очень зыбкую почву и у них мало информации, но отступать было поздно.
— Думаете, месть?
— Что-то в этом роде.
Его внимание привлекла афиша, висевшая за спиной у Вильмера. Писсуар. Сервас его узнал: работа Марселя Дюшампа, выставка искусства «Дада» в центре Жоржа Помпиду, 2006 год. Само собой разумеется, посетители должны сразу понять, что за этим столом работает человек культурный, любящий искусство и не лишенный чувства юмора.
Начальник на секунду задумался.
— А при чем тут конь Ломбара?
Сервас помедлил с ответом.
— Если исходить из гипотезы мести, то можно предположить, что все эти люди, то есть жертвы, совершили нечто очень мерзкое. — Он почти слово в слово повторил слова Александры. — Действовали они заодно. До Ломбара убийцы просто не могли добраться, потому и взялись за коня.
Вильмер внезапно побледнел и начал:
— Не говорите мне, что вы подозреваете Эрика Ломбара в…
— В сексуальном насилии, — помог ему выговорить Сервас, понимая, что заходит слишком далеко.
Однако страх, отразившийся в глазах патрона, подействовал на него как возбуждающее средство.
— Нет, на данный момент об этом речи не идет. Но между ним и другими прослеживается явная связь, и она ставит его в один ряд с жертвами.
По крайней мере одного он добился: заткнул рот Вильмеру.