Леденцовые туфельки
Шрифт:
Она уже и всех школьных подружек Анук знает по именам, она расспрашивает ее об учителях, советует ей, как одеваться. И все же при ней я ни разу не почувствовала себя не в своей тарелке, и она ни разу не задала мне ни одного из тех неприятных вопросов, которые любая на ее месте непременно уже задала бы.
Примерно так же я чувствовала себя в обществе Арманды Вуазен — когда-то давно, еще в Ланскне. Той самой неуправляемой, непокорной злюки Арманды, чьи алые нижние юбки я все еще вижу порой краешком глаза, чей грозный голос, странным
Зози, разумеется, совсем на нее не похожа. Арманде в пору нашего знакомства исполнилось восемьдесят, это была высохшая сварливая старуха. И все же что-то роднит их с Зози — одинаково вызывающая манера поведения, одинаковый аппетит к жизни и ко всему на свете. А если Арманда к тому же обладала и малой толикой того, что моя мать называла магией...
Но теперь у нас в доме о таких вещах не говорят. И этот молчаливый договор весьма строг. Стоит хоть слегка его нарушить, позволить вспыхнуть хотя бы самой маленькой искре — и снова наш маленький карточный домик вспыхнет и обратится в пепел. Такое уже случалось не раз — и в Ланскне, и в Ле-Лавёз, и еще в сотне мест до этого. Но теперь довольно. Хватит. На этот раз мы останемся — во что бы то ни стало.
Сегодня Зози пришла рано, даже Анук еще не успела уйти в школу. Зози всего часок пробыла в магазине одна — мне нужно 6ыло сводить Розетт на прогулку, — но я, вернувшись, магазин просто не узнала: он странным образом словно стал светлее, привлекательнее, просторнее. Зози даже витрину успела заново оформить: накрыла пирамиду из банок и коробок куском темно-синего бархата, который как бы стекал к ее подножию, а на вершину этой пирамиды поставила пару блестящих ярко-красных туфель на высоких каблуках, из которых изливался поток шоколадок, завернутых в красную и золотую фольгу.
Несколько эксцентрично, но внимание, безусловно, привлекает. Эти красные туфли — те самые, что были на ней в самый первый день нашего знакомства, — казалось, освещали темную витрину, а конфеты, словно сокровища из потаенного сундучка, рассыпались по синему бархату, отбрасывая разноцветные блики.
— Надеюсь, ты не против? — спросила Зози, как только я вошла. — Мне показалось, что это немного поднимет настроение.
— Мне нравится, — сказала я. — И туфли, и шоколадки...
Зози усмехнулась.
— Две самые большие мои страсти.
— Ну и... что же ты любишь больше всего? — спросила я.
Не то чтобы мне действительно так уж хотелось это узнать, но профессиональное любопытство заставило меня задать этот вопрос. Уже четыре дня прошло, а я до сих пор так и не догадалась, что же ей больше всего по вкусу.
Она пожала плечами.
— Мне всякий шоколад нравится. Но ведь покупные шоколадки — это все-таки не совсем то, верно? Ты сама говорила, что раньше все своими руками делала...
— Делала. Но у меня тогда и времени было больше...
Она посмотрела на меня.
— У тебя будет достаточно времени. Хочешь, я буду присматривать за магазином, а ты пока будешь творить свое волшебство на кухне?
— Волшебство?
Но Зози уже строила планы — по-моему, она даже не заметила, какое впечатление произвело на меня это обычное, в общем-то, слово — мы будем продавать особые трюфели, сделанные вручную — трюфели, кстати, готовить проще всего, — а затем, возможно, и mendiants, мое любимое лакомство, особенно если посыпать их миндальной стружкой и украсить консервированными вишнями и крупным желтым кишмишем.
Я могла бы приготовить mendiants и с закрытыми глазами. Их даже ребенок может приготовить; например, маленькая Анук часто помогала мне, когда мы жили в Ланскне: она выбирала самые крупные виноградины, самую сладкую клюкву (всегда откладывая в сторонку довольно щедрую порцию — для себя) и аккуратно, согласно определенному рисунку, распределяла их на пластинках еще мягкого шоколада, темного или светлого.
С тех пор я ни разу не готовила mendiants. Слишком сильно они напоминают мне о тех днях, о той маленькой булочной со снопом пшеницы над входом, об Арманде, о Жозефине, о Ру...
— За шоколадки, приготовленные вручную, ты можешь назначить любую цену, — говорила между тем Зози, словно не замечая моей задумчивости. — А если поставишь еще столик с парой стульев — вот здесь вполне можно расчистить немного места, — она показала мне, где именно следует поставить стол и стулья, — то покупатели смогут даже ненадолго присесть, выпить кофе или шоколаду и съесть кусочек пирожка. Это было бы славно, тебе не кажется? Мило, по-домашнему. В общем, отличный способ привлечь клиентов.
— Хм...
Я все еще сомневалась. Это было бы слишком похоже на Ланскне. Chocolaterie — это прежде всего магазин, а хозяева магазина не должны дружить с покупателями. Иначе в один прекрасный день случается неизбежное, и шкатулку, один раз открытую, уже невозможно снова захлопнуть. Кроме того, я примерно представляла, что по этому поводу скажет Тьерри...
— По-моему, не стоит, — наконец промолвила я.
Зози ничем не возразила, лишь молча на меня посмотрела. Я чувствовала, что весьма ее разочаровала. Странное чувство... и все же...
Интересно, когда это я стала такой боязливой? С каких пор стала всему придавать значение? И голос мой теперь звучит сухо и нервно, точно у ханжи, строгой блюстительницы нравов. Интересно, неужели Анук он тоже таким слышится?
— Да ладно. Я просто так предложила, — спокойно сказала Зози.
«И что в этом плохого? — думала я. — Это же всего лишь шоколад, в конце концов; ну, сделаю я несколько дюжин трюфелей — просто чтобы квалификации не терять, — и что с того? Тьерри, конечно, скажет, что я просто зря время теряю, но почему это должно меня останавливать? Какое мне дело, что он скажет?»