Леди Артур
Шрифт:
— Черт, — выругался я. — Система, произвести фильтрацию в реальном времени.
— Выполняю.
От звука стало не по себе.
«Ненавижу», — хрипел голос, словно записанный на сильно поцарапанную виниловую пластинку. «Ненавижу», — повторял он раз за разом.
— Определить местоположение! — в голос выкрикнул я, начав быстро озираться. Но ничего необычного видно не было.
«Ненавижу!» — начал кричать голос, сменившись скрипом пенопласта по стеклу.
— Что случилось? — доставая пистолет, спросила Катарина, которая
— Не знаю, — растерянно ответил я. Крик метался по поляне, не желая затихать, а потом вдруг обрёл плотность.
— Ненавижу! — заорала одна из солдаток, вышедшая в этот момент из леса с охапкой хвороста. Она выронила свою ношу, неспешно, как киношный зомби, достала топор из-за пояса и на ватных ногах направилась к ближайшей сослуживице.
У меня волосы дыбом встали на голове — и не только. А по поляне разнеслись вопли:
— Дульс! Это Дульс!
На поляну сбежались все, включая полуголых молотобойчих и рыцарш. Клэр застыла с выпученными глазами, а Ребекка быстро хлебнула из фляжки, вытерла тыльной стороной ладони губы и начала раздавать указания:
— Не подходить. Выдохнется сам. Отпустит ее.
А зомби, закатив глаза, отчего виднелись только белки, ковыляла по поляне и неуклюже размахивала перед собой топором. Создавалось впечатление, что женщина резко разучилась пользоваться оружием и только истерично повторяла: «Ненавижу». Поняв, что никого не сможет настичь, бесноватая направилась к ближайшему фургону, занося топор над головой.
— Не яси, — пробормотала Катарина и бросилась вперёд.
В этот время Ребекка уже давала другие указания:
— Не дайте подойти! Отталкивайте жердями и древками копий!
Женщины всполошились и начали хватать, кто что мог.
А Катарина почти на цыпочках начала заходить к женщине сзади.
— Толкай! — орали солдатки, выставив оглобли и пики в сторону зомби.
— Ненавижу, — роняла вместе с пеной изо рта одержимая. Действительно, это было очень похоже на одержимость.
— Проснись! — раздавались крики.
— Воду. Холодную воду!
Кто-то подхватил ведро и плеснул на лицо зомби. Та на секунду замолчала и заморгала, хватая ртом воздух, а через секунду завизжала о ненависти с новой силой.
— Блин, — выругался я и метнулся к своему фургону. С ходу запрыгнул на подножку и, перегнувшись через борт, дотянулся до аптечки под лавкой; из неё вынул флакон с нашатырём: вдруг поможет. — Потерпите, я щас. Я щас, — бормотал я под нос.
А на поляне завязалась другая драма: Катарина, подобравшись со спины, обхватила женщину и держала, а зомби ещё больше распалилась, начав бить затылком в стеклянное забрало. На прозрачном материале уже остались пятна размазанной волосами крови из рассечённой головы.
— Ненавижу! — орала одержимая, а когда я подскочил поближе, попыталась меня пнуть. Но стоило мне застыть, как зомби задала вопрос, глядя в мою сторону:
— Почему? Почему ты их не ненавидишь?!
— Ух ты блин, — только и смог я выговорить.
Женщины тем временем осмелели. Кто-то ухватил руку с топором и пытался вытащить оружие из онемевших пальцев.
— Вяжи ее! — гаркнула Герда, кинув верёвку дочке Урсулы. Глория присела сбоку и попыталась схватить ноги бесноватой, но та была слишком сильна и постоянно вырывалась.
— Недотёпа! — раздался рядом голос самой Урсулы, которая в кирасе поверх нижней рубахи подбежала поближе и хлопнула Катарину по плечу: — Падай вместе с ней!
Храмовница без слов сделала подсечку и рухнула на траву.
— Это я недотёпа?! — закричала Глория, коленями прижимая к земле руку с топором и позволив солдатке наконец-то завладеть оружием одержимой.
— Ты! — рявкнула Урсула.
— Иди в бездну, мама!
— Хватит! — оборвал начавшуюся перепалку вопль Ребекки. — Юрий, у вас нюхательная соль?
— Да. Пусть голову подержат.
Пока четыре солдатки навалились на ноги зомби, рядом упала на колени Герда. Сержантка придавила руками лоб несчастной, и я смог поднести той открытый флакон к носу.
Женщина подавилась воздухом, закашлялась, а потом обмякла.
— Пустите! — закричала Катарина и быстро вскочила на ноги. Храмовница начала выписывать руками в воздухе какие-то знаки и громко и чётко повторять: «Идемони! Изыди!»
Все замолчали, переглядываясь.
— Ушел? — чуть слышно произнесла какая-то солдатка, чья испуганная физиономия была рядом с моим лицом.
— А че он пришёл? День же ещё, — тихо спросила вторая.
— Я не богиня, не знаю, — прошептала в ответ ещё одна.
— А я и не тебя спрашиваю.
Я обвёл взглядом поляну. Лукреция и Марта спрятались под телеги. Растерянная Клэр бледной молью стояла на своём месте. Ребекка часто дышала и махала ладонью, как веером. И блаженный Андрей все так же таращился на происходящее, с генератором в руках.
— Разойдись! — закричала Катарина и подбежала к костру. Она подхватила с земли пустой котёл, нагребла туда палкой золу и пепел, а потом побежала по краю поляны, рассыпая содержимое и бормоча молитву. Пепла на один раз не хватило, и ей пришлось возвращаться.
— Помочь? — прокричал я, но девушка лишь покачала головой, нагребая новую порцию. Вскоре она завершила неровную линию противопотусторонней охраны.
Вслед за этим все начали складывать на небольшую табуретку статуэтки богинь и богов. Да, божества мужского пола тоже были, ведь, например, в земном античном пантеоне имелись Афина, Гера, Деметра, Немезида, Никта и куча других небожительниц. Причём статуэтки иногда повторялись. Перед табуреткой положили щит, а на него сверху серебряное блюдечко, в которое сразу налили вино. Радом положили шейные обереги.