Шрифт:
Леди Брэдфорд-Холла
Светлана Казакова
Старый дилижанс уже почти привычно подпрыгивал на ухабах просёлочной дороги и вот-вот должен был добраться до места назначения моего первого самостоятельного дальнего путешествия. От осознания этого становилось не по себе. Я тревожилась о том, смогу ли жить в незнакомом месте, понравлюсь ли нанимательнице, буду ли справляться со своими обязанностями. На предыдущей станции я купила немного еды, но от волнения кусок не лез в горло. Сидящие же напротив люди – семья с двумя детьми лет четырнадцати и шестнадцати –
Когда глава семейства громко пожурил за что-то старшую дочь, я вспомнила своего отца. Он почти никогда не ругал меня и всегда говорил, что я похожа на него, а, значит, нельзя отчитывать меня за унаследованные недостатки. К тому же, его звали Джорджем, а меня Джорджиной. Джорджина Гарднер – таково моё имя.
Будучи единственной дочерью небогатого сельского викария, я знала, что судьба моя незавидна. Едва ли я смогла бы выйти замуж, не имея приданого, а поэтому оставалось рассчитывать только на себя. Именно поэтому отец в надежде, что образование поможет мне в будущем не нуждаться, подыскал пансион, в котором, как вскоре выяснилось, готовили будущих гувернанток и компаньонок. Именно такой путь меня ждал. Самостоятельно зарабатывать себе на кусок хлеба и занимать место немногим выше, чем у прислуги.
Наша жизнь с отцом протекала просто и скромно, и лишь два происшествия омрачало её. Первое из них было смертью от чахотки матери, которую я почти не помнила. Второе же случилось позже, когда мне было пять лет. Отца тогда вызвали в особняк богатого человека, желающего наложить на себя руки. Домочадцы надеялись, что беседа со священником поможет прояснить его сознание и заставит отказаться от этого намерения. Чтобы я не оставалась дома одна в тот вечер, отец взял меня с собой. Когда мы приехали, мужчина успел куда-то подеваться, и все были заняты тем, что искали его по всему особняку. Отец присоединился к поискам. Я в этой кутерьме оказалась предоставлена сама себе, и так вышло, что именно я нашла хозяина дома. Но было уже поздно.
Приглашённый позже врач сказал, что увиденное будто стёрлось из моей памяти, чтобы не омрачать дальнейшую жизнь пугающими воспоминаниями. Поэтому я и не помнила о том, как на мой крик прибежали люди, как начался дождь, как мы с отцом возвращались домой. Но кое-что я всё же не забыла. Ещё долго, закрывая глаза, я видела безжизненно повисшую между перилами балкона руку с закатанным до локтя рукавом. Тогда мне подумалось, что капающая с неё кровь может попасть на голову того, кто окажется внизу.
В моей памяти до сих пор оставалось чёрное пятно, а постепенно я и вовсе оставила попытки прояснить её. Появлялись другие впечатления, жизнь продолжалась, и на смену прошедшим приходили новые дни. В том злосчастном особняке поселилась другая семья. Я подросла, уехала в пансион, где мне пришлось в компании других девочек изучать иностранные языки, музыку, историю, географию, арифметику и другие предметы, писать эссе и постигать тонкости хороших манер. После уроков, оставшись в спальнях, мы обсуждали своё будущее и временами позволяли себе мечтать о том, что оно сложится совсем
Отца не стало через несколько месяцев после того, как я приехала, окончив учёбу. Он будто ждал моего возвращения, чтобы попрощаться и ещё немного побыть со мной. После похорон мне разрешили некоторое время пожить в доме до приезда нового викария, которому был передан приход. Я должна была собрать вещи, подготовиться к переезду и навсегда покинуть место, где родилась и выросла. Близких родственников, готовых меня приютить, не оказалось, поэтому я решила уехать в Лондон и на первое время поселилась у Молли, приятельницы по пансиону.
Молли успела выйти замуж и почти всё своё свободное от ведения хозяйства время посвящала прогулкам по магазинам. Там она тратила деньги мужа, а иногда брала покупки в кредит, утешаясь тем, что в случае чего в суд вызовут его, а не её. Кроме того, Молли увлеклась модным в столице спиритизмом. Она с восторгом твердила о медиумах, удивительных случаях с участием привидений, эктоплазме, а затем и вовсе решила взять меня с собой на очередной сеанс. Я вежливо отказалась от этого предложения.
– Ты сомневаешься в существовании призраков?! – воскликнула она так, будто своим отказом я оскорбила лично её.
– Не могу сказать, поскольку не разбираюсь в этой теме, - уклончиво ответила я. – Я бы составила тебе компанию в другое время, но сейчас мне не до подобных развлечений. Кроме того, мне уже неловко и дальше злоупотреблять твоим гостеприимством.
– Ты хочешь найти работу в Лондоне? – поинтересовалась Молли, когда я сменила тему беседы.
– Не уверена в этом, - призналась я. Лондон показался мне красивым городом, но туман и смог портили это впечатление, а суета дурно влияла на душевный настрой и самочувствие. Мне не хватало размеренности деревенской жизни, чистого воздуха, простора.
– Почему бы тебе не дать объявление в газету? Не все соглашаются на работу вдали от города. Если ты напишешь, что готова покинуть Лондон и перебраться в провинцию, твои шансы устроиться на хорошее место возрастут.
Я так и сделала. Дала объявление, в котором искала работу гувернантки или компаньонки, и начала ждать предложений. Вскоре одновременно пришло два письма, в которых содержались приглашения на собеседования.
Поначалу я встретилась с первыми возможными работодателями. Ими оказалась большая лондонская семья с четырьмя детьми разных возрастов, которым требовалась гувернантка. Стоило мне переступить порог их дома на Карнаби-стрит, как меня едва не сбил ног младший мальчик, с воплем бегущий за братом. Покидала этот дом я в крайне удручённом настроении. Дети смотрели на меня, будто на клоуна, взрослые же не скрывали скептицизма. Они искали гувернантку с опытом и постарше, я же показалась им слишком молодой для этой работы.
Возможно, они были правы. Я не только была неопытной и не так давно окончила пансион, но и выглядела моложе своих лет. Едва ли этот факт повысил бы мой авторитет в глазах воспитанников и их родителей.
Следующее собеседование состоялось через два дня на Мэрилебон-роуд. Здесь меня встретил джентльмен по имени Норман Блэйз. На вид этому светловолосому мужчине с короткой бородкой было лет тридцать пять, и поначалу я решила, что компаньонка требуется его супруге, но, начав разговор, он сообщил, что это не так.