Леди Элизабет
Шрифт:
Похоже, так оно и было. Ее фрейлины — те, что были в Челси — многозначительно поглядывали на нее, от этого Элизабет становилось не по себе и вспыхивали щеки. Конечно, они помнили утренние забавы в ее спальне, которым иногда бывали свидетелями, а слуги ничего так не любили, как обсуждать личные дела господ. Оставалось лишь надеяться, что их лояльность не позволит пустопорожним сплетням превратиться в нечто более зловещее. По крайней мере, о ее беременности знала лишь горстка самых доверенных лиц, и на них можно было положиться.
Войдя вечером на кухню, Кэт, к своему смятению, услышала,
— Говорят, будто адмирал не раз бывал с ней наедине в спальне! — сказал один.
— Спорим, я знаю, чем они занимались! — ухмыльнулся другой. — Он ее крыл, как жеребец!
— Эй, о чем вы там болтаете? — рявкнула Кэт, обрушиваясь на перепуганных мальчишек, подобно ангелу мщения. — Ну-ка, выкладывайте!
— Это всего лишь слухи, миссис. Мы никого не хотели обидеть, — оправдываясь, заявил первый парнишка.
— Слухи про леди Элизабет? — требовательно поинтересовалась Кэт.
Мальчишки смущенно переглянулись. И тут вмешался один из поваров:
— Вы же прекрасно знаете, миссис Эстли, — тут уже давно ни о чем другом не говорят, уж простите.
— Значит, нужно это прекратить! — в ужасе воскликнула Кэт. — Я поговорю с управляющим и дворецким. Подобная пустая болтовня незаслуженно подрывает репутацию миледи, а у тех, кто ее распространяет, могут быть серьезные неприятности.
Управляющего и дворецкого вызвали в гостиную для разговора с гувернанткой. Кэт решила, что Элизабет лучше при нем не присутствовать.
— С тем же успехом можно приказать отступить морю, — не слишком вежливо заметил дворецкий. — Судя по тому, что я слышал, меня совершенно не удивляет, что слуги сплетничают.
— Все началось с фрейлин в спальне леди Элизабет, — объяснил управляющий. — Очевидно, их глубоко возмутило то, чему они стали свидетелями, хотя не поручусь, что это правда. Женщины, само собой, молчать не способны, и теперь об этом гудит весь дом.
— Вы должны приказать им замолчать, — распорядилась оскорбленная Кэт. — Пригрозите увольнением или любым другим наказанием, но заткните им рот.
— Хорошо, миссис Эстли, — ответил управляющий и вышел вместе с дворецким, качая головой.
Элизабет видела, что ее слуги ходят подавленные, и догадывалась почему. Она чувствовала, что о ней до сих пор перешептываются, и замечала адресованные ей непристойные ухмылки. Повсюду в доме она замечала, что все взгляды устремлены на нее и что она стала предметом многих тайных пересудов. Преисполнившись решимости не давать никаких поводов для сплетен, она стала строже одеваться, нося черные платья с высоким воротником и без каких-либо украшений, не считая материнской подвески на шее и миниатюрного молитвенника на поясе. Она предпочитала простые головные уборы со скромной черной вуалью и ходила, потупив взор и целомудренно сложа руки на животе. Немало времени она проводила на коленях в часовне.
— Я знаю единственный способ прекратить сплетни, — сказала однажды вечером Кэт, когда они сидели возле камина. — Выходите замуж за адмирала.
— Нет, — ответила Элизабет.
— Уверяю вас, вы передумаете, едва его увидите, — лукаво улыбнулась Кэт. — Он скоро явится делать вам предложение,
— Надеюсь, что этого не случится, — содрогнулась Элизабет. — Еще слишком рано.
— Не забывайте, что он не тратил времени зря, когда добивался руки королевы, — напомнила Кэт.
— Что ж, придется ему узнать, что я сделана из другого теста, — хмуро ответила Элизабет.
— Послушайте, миледи, умоляю вас. — Кэт прибегла к последнему доводу: — Ваш покойный отец, святой памяти король Генрих, сам хотел, чтобы вы вышли замуж за адмирала.
Элизабет уставилась на нее:
— Мой отец? Но я слышала, он был не лучшего мнения об адмирале.
Кэт уже пожалела, что солгала.
— Лишь потому, что адмирал соперничал с ним за Екатерину Парр, — ответила она.
— Наверняка не только поэтому. Я слышала, отец отказал ему в участии в регентском совете, поскольку не доверял.
И был прав, подумала Элизабет.
— Что ж, возможно, у меня неверные сведения, — покраснела Кэт, — хотя я лишь повторяю услышанное. Он был достаточно добр к королеве, и почему ему не относиться так же и к вам? Почему вы не хотите за него замуж? Он стал бы для вас прекрасной парой, особенно сейчас, когда после смерти королевы — да упокоит Господь ее душу — вы лишились могущественного покровителя. Будучи вашим мужем, адмирал мог бы идеально играть эту роль.
— Нет! — повторила Элизабет, на этот раз резче, и отвернулась, показывая, что больше не желает обсуждать эту тему.
Кэт не собиралась легко сдаваться. При каждой возможности она превозносила достоинства адмирала, настаивая, чтобы Элизабет приняла его как жениха.
— Но он пока даже не пытался за мной ухаживать, — возразила девушка.
— Ничего, начнет, дайте только шанс, — уверила ее Кэт, предвкушая жизнь в семейном доме, где она будет всем заправлять, радуясь любви между супругами, растя их детей, предаваясь тайным фантазиям об адмирале и зная, что она всеми уважаема, почитаема и востребована.
Элизабет жалела, что в доме больше не было никого, к кому бы она могла обратиться за советом. Она решила было довериться Уильяму Сесилу, но передумала: будучи секретарем лорд-протектора, тот мог почесть за долг сообщить о происходящем своему господину. Кэт была права: она нуждалась в покровителе, который защитил бы ее от слухов и глубоко укоренившихся опасений, что правда может выйти наружу. И они с адмиралом действительно могли бы явиться гармоничной парой — даже слишком гармоничной, думала она с невольным трепетом, — но все это осталось в прошлом. Да, она считала его весьма привлекательным и интересным мужчиной. Учитывая ее статус незаконнорожденной, он мог стать ей хорошим женихом — может быть, даже лучшим, ибо все прошлые переговоры о возможном династическом браке сошли на нет ввиду ее незаконного происхождения. С другой стороны, она была второй в очереди на трон и ее руки мог пожелать кто-то поважнее адмирала. Однако любой другой муж мог обнаружить, что она не девственница, и сообщить о ее грехе всему миру. Но опять-таки, если она выйдет замуж за Томаса Сеймура, ей вновь предстоят опасности и тяготы беременности и родов, что повергало ее в ужас.