Леди Ева. Леди с разбитым сердцем
Шрифт:
— Должно быть, слишком жарко, — виновато улыбнулся он, явно чувствуя неловкость от приступа слабости.
Все верно. Мужчинам в таком возрасте тело дано для радости, а не для боли. И, говоря о сердце, они думают о делах любовных, а не о чем-то другом.
Но объяснение, вероятно, всем показалось нелепым. На родине южных гостей было куда жарче, чем в нашей туманной стране.
— Быть может, вам следует навестить доктора? — осторожно предложил Феликс.
Он не знал, просто не мог знать, что происходило на самом деле с иностранцем. Феликс Грей
— Это все ерунда, — беззаботно отозвался Де Ла Серта. — Просто мало спал этой ночью.
Начал день среди цыган… Где же в итоге иберийцы оказались вечером? Мне даже стало немного любопытно. Или не немного. Ревность цыган жестокая, жгучая, жаркая, как любовь. И она горела во мне, заставляя мысленно желать мучительной смерти едва ли не каждой женщине возле иберийца. Лишь Эмма и Глория не вызывали во мне подобных черных чувств.
— И все же…
Общество Феликса изрядно разрядило обстановку, лишив мое присутствие какой бы то ни было тени неловкости. Де Ла Серта посчитали, что мои симпатии принадлежат кузену и постепенно оскорбительные шутки, которыми они обменивались, сошли на нет. Я стала лишь старшей заботливой сестрой девушки, которая их пленила.
Мой план сработал… Я могла находиться возле проклятого джентльмена без тени смущения. Но это пока не давало возможности остаться с ним наедине… А для проведения ритуала требовалось именно это. Не поить же его зельями на глазах у всех собравшихся.
Погрузившись в свои размышления, я лишь дежурно улыбалась и кивала в нужных местах, но совершенно перестала прислушиваться к течению разговора.
Поэтому фраза Эммы «Вы же навестите нас?» сперва привела меня в замешательство.
Мануэль и Теодоро от этих слов просто просияли и начали наперебой выражать готовность хоть ночевать на нашем пороге. Что не сделаешь ради прелестной девушки.
План удался на славу. Младшая полностью оправдала наши ожидания и даже больше того. Я рассчитывала на подобный результат только после еще двух-трех встреч. Кто же мог предположить, что вырвавшаяся на свободу Эмма будет действовать так быстро и решительно? Все же и она не была лишена фамильного характера Дарроу.
Мы с понимающими усмешками переглянулись с Эдвардом. Что же, теперь Де Ла Серта будут у нас очень часто. Очень.
Ночью я долго не могла уснуть. Мысли метались. Грудь сжимало от тревоги.
Я боялась. Боялась, что сейчас, пока я лежу в своей постели, Мануэль умирает. И пусть я знала, это невозможно, не сейчас, душа не находила покоя.
Любовь — она как каленое железо, которое прижимают к коже. Больно до крика, и хочется лишь, чтобы все прекратилось.
Но приходится жить, дышать, улыбаться… И молчать. Потому что твоя любовь — это только твоя боль.
Даже с братом я не могла поговорить. Да он и так знал… Но я не хотела делить на двоих с ним свои переживания. Зачем перекладывать свою тяжесть на чужие плечи.
Через пару часов я поняла, что уснуть так и не получится, и, накинув на плечи шаль, вышла на балкон. Полная луна улыбалась с неба, поливая сад белым мертвенным светом. Ночи в столице были серыми, странными, неспокойными. Грезы ходили рука об руку с тревогой и страхами.
Интересно, каковы же ночи в Иберии? Говорят, там воздух наполнен ароматами цветов… И ночами звучат песни, в которых мужчины признаются в любви своим дамам. Представить наших джентльменов, стоящими под балконом и поющими, не выходило. Да и нелепо это выглядело бы с нашими дождями и туманами…
Внизу раздался какой-то странный шорох, и я перегнулась через перила, чтобы посмотреть в чем же дело. Бояться у меня никогда особо не получалось.
Под балконом обнаружился… Мануэль Де Ла Серта. И это обескураживало. А еще заставляло мечтать. Мечтать о несбыточном.
— Что вы тут делаете, сэр? — строго спросила я у иберийца, добавляя металла в голос.
Подобное поведение совершенно недопустимо.
— Ты ведь звала колдунья, думала обо мне… — произнес молодой человек. И я вздрогнула. Но никак не из-за того, что с головой погрузилась в романтические грезы.
Неправильно… Он говорил совершенно неправильно. Не хрипел голос молодого Де Ла Серта так и жутко, и мертво…
Лунный луч лег на его лицо… И я в мельчайших деталях разглядела… и пустые провалы глазниц, и искаженные последней посмертной гримасой черты…
От ужаса и жалости горло перемкнуло, и закричать не удавалось.
Мертв.
— Ну что же ты не рада?
Проснулась я в холодном поту в собственной постели, которую заливал свет луны. Сердце бешено билось, словно пыталось проломить клетку ребер и вырваться наружу.
Сон… Просто сон…
Нет, не просто. Знак. Время Де Ла Серты постепенно заканчивается. И мы связаны с ним в жизни и смерти странными узами, которые не позволят и мне самой избежать наказания, если я позволю этому молодому человеку погибнуть.
Я все еще была усталой и измученной, но от одной мысли, чтоб вновь уснуть, била нервная дрожь. Хватит уже с меня смутных видений ночи.
Я зажгла свечи в комнате и достала из шкафа второе зеркало. Первое стояло завешенным на туалетном столике. В нашем доме бытовал обычай закрывать все зеркала. Незачем оставлять открытыми двери для незваных гостей, даже если можешь дать им отпор.
Я поставила стул напротив туалетного столика и положила на него книги с таким расчетом, чтоб два зеркала оказались друг перед другом, образуя зеркальный коридор. По бокам от каждого стекла — свечи.
Папа бы точно не одобрил, если бы увидел. Он сторонился тайных троп и потустороннего мира настолько, насколько мог, сам будучи колдуном. Но тетя Шанта учила, что именно там, по ту сторону зеркала, порой можно найти ответы на многие вопросы.
Смоляные волосы плотным покровом накрыли плечи, укутали почти до пояса. Сила ведьмы во многом. В волосах — тоже. Поэтому-то и не подпускала я к себе цирюльников или же горничных.