Леди и джентльмены
Шрифт:
— Будь вы женщиной, жаждущей сколотить состояние, — поделился с миссис Постуистл ее давний приятель, некий Уильям Клодд, когда молодой Гриндли спустился в подвал, чтобы помолоть кофе, — я бы сказал вам, как это сделать. Всего-то требуется открыть кондитерскую неподалеку от школы для девочек и поставить его в витрину. От покупательниц отбоя не будет.
— С ним связана какая-то тайна…
— Знаете какая?
— Если б знала, я бы не назвала это тайной, — ответила миссис Постуистл, стараясь подбирать точные слова для выражения своих мыслей.
— Как он к вам попал? Вы выиграли его в лотерею?
— Джонс,
— Гриндли, Гриндли, — пробормотал Клодд. — Есть какая-то связь с соусом?
«Я бы сказала, очень даже близкая, достаточно посмотреть на него», — подумала миссис Постуистл.
Вопрос о необходимости создания пункта приема заказных писем и телеграмм обсуждался достаточно давно. Наконец с такой просьбой обратились к миссис Постуистл. Гриндли-младший, жаждущий хоть какого-то разнообразия в своей новой жизни, вызвался их принимать.
Через два месяца, ушедших на подписание необходимых бумаг и установку оборудования, Гриндли-младший делил свое время между отпуском бакалеи и приемом писем и телеграмм, что его очень радовало.
В тот момент Гриндли-младший сосредоточился на кульке, чтобы насыпать в него четверть фунта крупы. Покупательница, очень юная дама, вроде бы полагала, что может ускорить процесс нервным постукиванием пенсом по прилавку. Процесс это не ускоряло — только злило молодого Гриндли. Со сворачиванием кульков у него не получалось. В самый последний момент острие начинало разворачиваться и содержимое кулька просыпалось на пол или на прилавок. Обычно Гриндли-младший пребывал в хорошем расположении духа, но становился крайне раздражительным, когда приходилось сворачивать кульки.
— Поторопитесь, старина, — обратилась к нему очень юная дама. — У меня встреча меньше чем через полчаса.
— Ох, чертов кулек! — вырвалось у Гриндли-младшего, когда бумага развернулась в четвертый раз.
На лице женщины постарше, стоявшей за очень юной дамой и державшей в руке бланк телеграммы, отразилось негодование.
— Сдерживаться надо, сдерживаться, — прокомментировала очень юная дама.
Пятая попытка получилась успешной. Очень юная дама вышла из магазина, отметив, что всегда приходится терять массу времени, если нанимают мальчиков, чтобы выполнять работу мужчин. Женщина постарше, личность высокомерная, протянула бланк телеграммы с просьбой отправить ее как можно быстрее.
— Digniori не digniorus, — прокомментировал Гриндли-младший, исправляя слово. — Дательный падеж, единственное число, поэтому «detur digniori» [7] , — говорил он излишне резко, еще не придя в себя после борьбы с кульками.
Высокомерная дама сместила взгляд с некой точки, находящейся где-то в десяти милях за дальней стеной магазина, и впервые посмотрела на Гриндли-младшего.
— Благодарю вас, — услышал он от высокомерной дамы.
Гриндли взглянул на нее и тут же — ничего не мог с собой поделать — покраснел. Гриндли-младший краснел легко, и его это страшно раздражало.
7
Detur digniori. — Да будет дано достойнейшему (лат.).
Высокомерная дама тоже покраснела. Она-то как раз краснела редко, а потому рассердилась на себя.
— Шиллинг и пенс, — попросил Гриндли-младший.
Высокомерная дама отсчитала деньги и отбыла. Гриндли-младший, выглядывая из-за жестянки с печеньем, заметил, что она обернулась, проходя мимо витрины. Очень симпатичная, эта высокомерная дама. Гриндли-младший не мог не восхититься черными ровными бровями, очаровательными изогнутыми губами, так прекрасно сочетающимися с пышными, мягкими, каштановыми волосами и нежной смуглой кожей, которая могла светлеть и темнеть, если чувствовала на себе мужской взгляд.
— Можешь отправить телеграмму, если у тебя нет других дел или причины не отправлять ее, — предложила ему миссис Постуистл.
— Ее только что принесли, — попытался оправдаться Гриндли-младший, в его голосе слышалась обида.
— Ты уже пять минут как не отрываешь от нее глаз, — указала миссис Постуистл.
Гриндли направился к телеграфному аппарату. Начал с имени, фамилии и адреса отправительницы: Гельвеция Эпплъярд, Невилс-Корт.
Прошло три дня — на удивление ничем не примечательных, по мнению Гриндли-младшего. На четвертый Гельвеция Эпплъярд принесла для отправки еще одну телеграмму, на этот раз на чистом английском.
— Шиллинг и четыре пенса, — вздохнул Гриндли-младший.
Мисс Эпплъярд достала кошелек. Покупателей в магазине не было.
— Откуда вы знаете латынь? — как бы мимоходом спросила мисс Эпплъярд.
— Немного учил в школе. То слово я запомнил, — признался Гриндли-младший, гадая, почему ему вдруг стало жутко стыдно.
— Я всегда сожалею, когда вижу человека, который занимается малоквалифицированным трудом, хотя обладает талантом для гораздо более сложной работы, — призналась мисс Эпплъярд. И что-то в ее тоне и манере напомнило Гриндли-младшему ректора его колледжа. Каждый, похоже, пусть и своей дорогой, пришел к некой философской отстраненности от мира, вызванной обостренным интересом к человеческому феномену. — Хотели бы вы попытаться подняться над собой, совершенствоваться, получить новые знания?
Невидимый маленький проказник, получавший безмерное удовольствие от происходящего, шепотом предложил Гриндли ответить: «Нет», — но вслух прозвучало другое слово: «Да».
— Позволите мне вам помочь? — спросила мисс Эпплъярд.
Искренняя и идущая от сердца благодарность, с которой Гриндли-младший ухватился за это предложение, доказала мисс Эпплъярд, что добрые дела — это величайшая радость.
Мисс Эпплъярд пришла в магазин, готовая к тому, что на ее предложение ответят согласием.
— Вам лучше начать с этого. — Она протянула ему книгу. — Я отметила абзацы, которые вам надо выучить наизусть. Если вы чего-то не поймете, сделайте пометку. Я вам объясню, когда зайду в магазин в следующий раз.
Гриндли взял книгу — «Введение в изучение классических языков для начинающих» Белла — и сжал в руках. Книга стоила девять пенсов, но Гриндли-младший, похоже, счел, что ее ценность гораздо выше.
— Сначала будет сложно, — предупредила его мисс Эпплъярд, — но вы должны проявить выдержку. Мне показалось, что вы способный. Не разочаруйте меня.