Леди и разбойник

Картленд Барбара

Она удивительно напомнила ему отца. Тот тоже разговаривал с ним менторским тоном, в то время как он горел, пылал ненавистью и страстно желал отомстить.

Рудольф презирал всех своих родственников. И тетушку Энн с ее зорким взглядом, который точно проникает в душу, выискивая там самые отвратительные мысли и чувства, и кузена Люция, стоявшего между ним и Стейверли. Он всегда ненавидел Люция, даже в детстве.

Рудольф вспомнил, какими дружными были Люций и его брат Эрвин. Часть каникул они проводили вместе, а перед тем как отправиться в Итон, занимались с одним учителем. Они были старше Рудольфа,

но старались ничем не показать своего превосходства и всегда брали с собой играть. Именно это приводило его в ярость. Ночами, лежа в постели, он проклинал их, мечтая достичь таких высот, чтобы они оба оказались бы в его власти.

Всю жизнь он хотел стать самым главным, самым старшим, самым важным, чтобы все смотрели на него снизу вверх. Он хотел иметь власть и богатство. Но жизнь развеяла его иллюзии, Рудольф не смог даже добиться любви окружающих. Мать любила его, но Рудольфу не давала покоя мысль, что, может быть, брата она любит больше. Мать умерла, когда он был совсем юным.

У отца же в любимчиках ходил Люций. Рудольфу были отвратительны слова, которые они произносили, взгляды, которыми обменивались. Он хотел, чтобы его любили, но не в состоянии был обуздать уязвленную гордость и самолюбие, что сводило на нет любую дружбу и привязанность.

Те, кто не знал его близко, считали Рудольфа привлекательным и добродушным молодым человеком, правда не слишком умным и несколько апатичным. Они и представления не имели, какие бури бушуют в нем, и лишь те, кто видел, как яростно он дерется на дуэли с оскорбившим его джентльменом или преследует женщину, гоняясь за ее деньгами, знали, насколько он упрям в достижении поставленной цели.

Когда тетушка отвернулась, приветствуя вновь прибывшего, более почетного гостя, Рудольф наконец понял, как осуществить задуманное. В голове его созрел план. Удача вернется к нему, он больше не будет назойливым просителем, он будет хозяином положения.

Только раз он испытывал такую же уверенность – когда познакомился с Барбарой Кастлмэн и понял, что она будет ему принадлежать. Они встретились в картинной галерее, куда могли прийти все, кому не лень, насладиться великолепными полотнами знаменитых мастеров или просто побродить, глазея на роскошно одетых придворных. Многие приходили сюда встретиться с друзьями – поболтать и посплетничать. Любой слух, скандал, интрига сначала шепотом обсуждались в картинной галерее, и порой слухи опережали события. Приехав в Лондон, Рудольф часто посещал галерею. Здесь он узнавал, кто пользуется влиянием при дворе, и вовсю использовал собственное имя, пытаясь получить официальные рекомендации.

– Прошу простить, что представляюсь вам, милорд, – обычно говорил он какому-нибудь влиятельному лицу, – но мой отец так часто рассказывал о вас, что, несомненно, был бы рад, если бы я засвидетельствовал вам свое почтение.

– Позвольте поздравить вашу милость, – смиренно говорил он какой-нибудь высокопоставленной даме.

– С чем? – обычно спрашивала та, отмечая про себя яркую внешность, прекрасную одежду и изящные манеры незнакомца.

– С тем, что вы самая очаровательная женщина, которую я когда-либо видел, вернувшись в Англию после французского изгнания, – дерзко говорил Рудольф, стараясь выглядеть роялистом, который пересек Ла-Манш, чтобы избежать ареста, и таким

образом, как и все, кто был в ссылке, имел право на долю сочувствия.

Но ни одна из уловок не удалась, когда он встретил Барбару. Она как раз возвращалась в свои апартаменты. Рудольф пошел ей навстречу, наблюдая за ней. Темноволосая голова гордо вскинута, шляпу украшали страусовые перья, пальцы, унизанные кольцами, держали длинную трость, инкрустированную драгоценными камнями, крик моды среди придворных дам. Ее юбки были столь широки, что люди расступались, освобождая дорогу, позади бежал негритенок в тюрбане, тоже украшенном драгоценными камнями.

Не было ни одного человека в галерее, у которого не перехватило бы дух при виде необыкновенной красоты Барбары. Но там, где другие отступали назад, Рудольф выходил вперед.

Барбара шла прямо на него, но он не уступил ей дорогу. Тогда она, поведя тростью, словно отодвигая его с дороги, надменно произнесла:

– Позвольте мне пройти, сэр.

Глядя ей в глаза, он ответил:

– Увы, я не могу сойти с места, я прирос к земле от восхищения и обожания.

На последнем слове он понизил голос.

Чуть помедлив, Барбара тихо спросила, не сводя с него глаз:

– Кто вы?

Рудольф не поклонился ей, как того требовал этикет.

– Человек, который впервые в жизни увидел, как разверзлись небеса. До встречи с вами я даже не подозревал, что на земле существует такая красота, – ответил он.

Она тихонько рассмеялась.

– Я спешу.

– Это не важно, – отозвался Рудольф. – Безумно важно совсем другое.

Как зачарованная, она спросила:

– Что же?

Он ответил ей тихо, и никто, кроме них, не слышал, что именно. Однако дальше они пошли вместе и сели в карету у галереи. Это было началом их знакомства, и Рудольф чувствовал, что каждым его жестом, каждым словом руководит судьба.

Судьба вела его и сейчас. Рудольф ясно представлял каждое свое действие, которое должен предпринять, словно являлся простой пешкой во всемогущих руках судьбы.

Стоящий рядом с ним архиепископ Кентерберийский вытащил из маленького кармана часы.

– Шесть пятнадцать, – с раздражением произнес он. – Спрашивается, почему нас не зовут к столу?

Как бы в ответ на этот вопрос двойные двери в конце длинной гостиной распахнулись, но вместо дворецкого, к изумлению гостей, на пороге появился сэр Филипп Гейдж, с красным лицом, преисполненным чувством собственного достоинства. За его спиной стояли солдаты.

Леди Дарлингтон, увлеченная разговором с леди Гейдж, сначала не заметила солдат. Увидев сэра Филиппа, она двинулась ему навстречу, улыбаясь и протягивая руку.

– Наконец-то, сэр Филипп, – воскликнула она. – Мы уже начали волноваться, что вы не придете.

Она уже была возле судьи, когда увидела солдат, стоящих у него за спиной. Графиня с изумлением посмотрела на них, потом на сэра Филиппа, выглядевшего агрессивно.

– К сожалению, – начал он громким властным голосом, – я пришел скорее выполнить свой долг, чем быть вашим гостем, как намеревался.

– Что вы имеете в виду? – быстро спросила леди Дарлингтон.

– Это печальный долг, – ответил сэр Филипп. – Я должен арестовать вашу племянницу, леди Пэнси Вайн, и немедленно доставить ее в тюрьму.