Леди не движется

Дивов Олег Игоревич

Как и многие мелкие бизнесмены, не покупал отдельные каналы связи. Вместо этого он пользовался повременной оплатой. Договор имел с федеральным агентством и с местным оператором. В обоих случаях выбрал посекундную тарификацию и градацию оплаты в зависимости от зоны связи. Неудобно, зато, пожалуй, это самый экономичный способ. Пользовался несколькими кредитными линиями в разных банках, платил всегда аккуратно. На момент смерти имел два непогашенных долговременных кредита.

Вечеринок у себя дома не устраивал, никого не приглашал в гости, но охотно принимал приглашения от других. Имел обширную небогатую клиентуру, но приятельство водил буквально с двумя-тремя людьми. Пил только водку и только по праздникам, в юности, напившись, мог выкурить несколько сигарет. Однажды угодил в госпиталь с никотиновым отравлением, после этого курить бросил. В употреблении наркотиков не замечен. В еде предпочитал блюда национальной еврейской кухни, хотя евреем не был даже близко, сам не готовил, ходил в семейный ресторан на соседней от дома улице. Из этого же ресторана ему присылали обеды в офис.

Убит третьего, найден четвертого сентября.

Джон

Смит. В сущности, я уже все о нем знала и никаких противоречий с полученным портретом в досье не обнаружила. Приводов в полицию нет, ни с кем никогда не судился, имел лицензию на охотничье оружие. Отпуска проводил на Кангу, в поместье лорда Рассела, приезжал всегда с женой и детьми, пользуясь тем, что один раз в год имел право на бесплатный проезд для себя и членов семьи. Ни с кем не ссорился. Имел подержанный семейный автомобиль, часто подвозил соседских детей в школу, так как был чрезвычайно осторожным водителем. Приверженец англиканской церкви, на Танире таких храмов не было, посещал раз в год, когда бывал в поместье лорда Рассела, в другое время пользовался услугами виртуального священника. Платил за расширенный федеральный канал связи с Кангу и за два частных – с Хилионом и Дороти, где жили два его армейских друга. Кроме того, имел служебный канал и двадцать один местный – с соседями, лечащим врачом жены и директором школы, где учились дети. Не пил, не курил, не пробовал наркотики, соблюдал диету, исключающую все острые блюда и приправы. Покинув поместье лорда Рассела в двадцать четыре года, тут же устроился на Танире, с этого момента исправно и полностью выплачивал налоги со всех видов личного дохода. Единственный из всех убитых служил в армии. Его старший сын Лайонел был журналистом-любителем, звездой подростковых массмедиа, один шаг до профессионала. Кстати, Джон Смит был любящим и заботливым, но очень строгим отцом. Не-ет, в досье Джона Смита я точно не найду никаких подсказок.

Убит шестнадцатого сентября.

Дирга Та. Родилась на Большом Йорке от местных родителей – перемещены были деды и бабки, – считалась способной, окончила среднюю школу для инородцев. Грамотная, писала без ошибок (да-да, уже верю, особенно вспоминая, какое произношение на Большом Йорке), освоила профессии сиделки и садовницы. В десять лет оставила поместье, получив на руки некоторую сумму «подъемных». Через неделю, не разобравшись в отношениях двух орочьих банд, получила тяжелое ранение в живот. В больницу не обращалась, лечилась сама, по бабушкиным советам. Оправившись от раны, обратилась в агентство по найму, где ей повезло: нашлась вакансия на Танире. Дирга Та покинула Большой Йорк и приехала сюда. Около четырех лет она работала сиделкой при стариках и неходячих больных, затем уволилась и устроилась в фирму «Ваш дом», где и числилась до самой смерти. Фирма направила ее к миссис Ахири, в поместье «Белая гора». Все девять лет Дирга Та исправно платила налоги, но не могла найти достаточно рекомендателей для получения гражданства. Проживала в бедном квартале Ракушки. Постоянный сожитель – человек, некий Келвин Костелло, запойный пьяница, пенсионер. Машины не имела, хотя водительские права получила. Платила за два местных канала связи – с управляющим поместья, где работала, и с сожителем. Медицинская страховка, хотя и минимальная, у нее была федеральная. Впрочем, страховку ей покупал сожитель, пользуясь своим правом на скидку. Никогда не пробовала табака, в редкий выходной могла выпить с сожителем, но, выпив, не выходила из дома. Наркотики употребляла на Большом Йорке, на Танире даже не вспоминала об их существовании. В еде была неприхотлива, национальную орочью диету не практиковала, но ела довольно много концентратов и прочей синтетики. Впрочем, при ее доходах не до жиру.

Убита семнадцатого сентября с особой жестокостью.

Я свернула монитор, откинулась на подушках и закрыла глаза. У этих шестерых должно быть что-то общее. И даже у эльфа, которого убили как случайного свидетеля. Должно быть.

А нету.

Жили в разных концах города. Грета Шульц – в семистах километрах от Джона Смита, Адам Бейкер – в восьмидесяти пяти километрах, Василий Князев – в ста, Дирга Та – в пятнадцати. Луис Алонсо вообще жил на Эвересте, а где остановился здесь – осталось неизвестным.

Они учились в разных школах и колледжах, вели непересекающийся бизнес, принадлежали к разным поколениям, национальностям и расам. У них не совпадали религиозные убеждения, они исповедовали разную личную мораль.

Что между ними общего?

Мог ли существовать человек, которого знали все шестеро?

Джон Смит знал Князева и Бейкера. Бейкер, вероятно, знал Князева. Дирга Та бывала на китайском рынке, но вряд ли знала Бейкера, Князева и Смита. Грета Шульц никогда не ходила на рынок и не водила знакомств за пределами диаспоры. Луис Алонсо был стопроцентным чужаком.

Так по какому же принципу банда отобрала их в жертвы?

Хорошо. Давайте отбросим последних двух. Эльфа и оркушку. Почему убили первых четверых? Князев и Бейкер могли узнать какой-то секрет бандита, проведя с ним пару вечеров за игорным столом в притоне. Чем провинились Грета Шульц и Луис Алонсо?

Я потерла виски и стала читать уже полицейские материалы. Расследование начал Куш, тот старик, которого раньше времени проводили на пенсию, освободив место для Йена. На первый взгляд следствие велось не то что формально, а спустя рукава. И версию, что убивает маньяк, предложил Куш – выходит, я возвела напраслину на Крюгера.

Грета Шульц, как и большинство федеральных служащих, работала по земному календарю. На Земле, как известно, сутки – двадцать четыре часа, и это едва ли не самые короткие сутки в освоенной зоне Галактики. Физиологической нормой для человека считается двадцать пять с половиной (это к вопросу о происхождении человека, да-да, ну или объясните мне, как

вышло, что у вида, появившегося на Земле, организм рассчитан на неземные сутки…). В Золотой Фонд отбираются планеты с сутками от двадцати пяти до двадцати шести часов, или кратной этим цифрам продолжительностью. Наиболее комфортными для человека считаются планеты, сутки на которых близки к этим показателям. У Таниры, например, оборот вокруг оси – пятьдесят три часа. Чтобы не допускать разнобоя и всяких недоразумений, для всех межпланетных федеральных организаций рекомендован земной календарь и гринвичское время. То есть иногда федеральным служащим на Танире приходится в течение одних суток три раза выходить на работу. А уж о том, что рабочий день всякий раз начинается в разные часы, и говорить нечего. Но вариантов нет: если не вынудить людей жить в странном режиме, вся система развалится просто потому, что будет действовать вразнобой. Да, конечно, подход кажется негуманным. Но… вы не забыли про федеральные пенсии? Вы все еще думаете, что государство бесчеловечно?

Грета Шульц не жаловалась. Она твердо знала, что достигла своей карьерной вершины (стать директором бюро без диплома колледжа невозможно), что проработает до ста лет ровно, потом выйдет на пенсию, размеры которой превысят доходы ее мужа от пивоварни, и проживет еще самое малое пятьдесят лет в свое удовольствие. Если не считать больной ноги, здоровье ее не беспокоило, она вставала и засыпала в любое время суток легко.

Двадцать девятого августа ее рабочий день начинался по земному времени, как обычно, в восемь ноль-ноль, а по танирскому в половине четвертого утра. Грета Шульц поднялась в два часа, а в три уже вышла из дома. Офис танирского бюро курьерской службы находился в пятнадцати минутах энергичного пешего хода, Грете Шульц надо было пересечь дубовую рощу, давшую название кварталу, затем площадь – и она на месте. В четыре утра из офиса позвонили ее мужу, с вопросом, что случилось с фрау Шульц, рабочий день уже полчаса как начался, а ее нет на месте. Муж забеспокоился. Сначала он подумал, что Грета опять упала из-за травмированного колена. Обычно она справлялась сама, вызывая парамедиков, но ведь упасть можно по-разному. Поэтому муж не поленился и тут же отправился ее искать. Он прошел по обычному ее пути, затем – по длинному, в обход рощи. Жену не нашел. Тогда он привлек к поискам квартального шерифа. Тот не стал советовать подождать, вдруг сама объявится – обычная отговорка полицейских в первые сутки после исчезновения человека. Шериф отлично понимал, что немолодая и ответственная женщина в четыре утра просто не могла исчезнуть самостоятельно, потому что погулять захотелось. Что-то случилось. Опросили приемный покой госпиталя и службу спасения – нет, в указанный промежуток времени такую женщину они не принимали. К поискам подключились волонтеры, потом шериф растормошил копов из местного участка, и они плотно включились в работу, надеясь, раз уж их заставили пахать, быстро справиться с делом по горячим следам. Только следов никаких не было. Когда рассвело, внимательно осмотрели дорожку в роще – признаки борьбы отсутствуют. Полицейские поминутно изучили записи со всех уличных камер, в поле захвата которых могла попасть Грета Шульц. Они увидели, как она вошла в рощу. Камера на выходе показала несколько крупных мотыльков – и еще как выбегает из рощи муж пропавшей. Камера на выезде из квартала в промежуток с трех часов до половины пятого не показала вообще ничего и никого. Камера общего обзора, расположенная на вышке, не зарегистрировала ни одного летающего транспортного средства в указанный промежуток времени. Камера на въезде в тоннель Центрального проспекта тоже ничего не видела. Муж доехал до Крюгера и написал заявление о розыске. К тому времени уже было ясно, что в Оаквилле женщины нет, и она не покидала Оаквилль. Такой вот парадокс.

Крюгер поручил дело старому и опытному следователю – Кушу. Куш тут же задержал мужа пропавшей и стал допрашивать его на предмет, зачем тот убил жену и куда спрятал тело. В Оаквилле повторно осмотрели все закоулки, все мусорные баки и нежилые здания. Дом Греты Шульц перевернули вверх дном, в ее саду просканировали землю. Уже после заката, через сорок часов после начала поисков, в службу спасения позвонил мужчина, сказал, что, кажется, нашел труп. На место выехала бригада. Прибрежное шоссе, необорудованная площадка для отдыха водителей, двести шестой километр – то есть примерно в четырехстах километрах от Оаквилля. Тело находилось между мусорным баком и каменной стенкой ограждения. Единственная камера на площадке не работала, и, как выяснилось, уже давно. Крюгер наговорил массу гадостей ответственному менеджеру из службы контроля дорог, но толку от этого – ноль. Факт есть факт, никаких записей не сохранилось. Следователь Куш признал, что мужа – уже вдовца – арестовал напрасно, так как Грету Шульц убили примерно в то время, когда ее несчастный супруг давал показания. Но чтобы не было скучно, Куш арестовал свидетеля, нашедшего тело. Наутро выпустил, потому что, во-первых, у свидетеля было железное алиби, а во-вторых, обнаружили новый труп с крестом на щеке – Князева.

Опросы свидетелей Куш провел ради проформы. Сначала он пришел к выводу, что Грету Шульц убил кто-то из недовольных соседей – тетка она была стервозная, терроризировала молодых соседок, объясняя им, что такое настоящий «орднунг» в ведении домашнего хозяйства, любила пособачиться по каждому поводу, начиная с намусорившей молодежи и заканчивая припарковавшимся у ее дома залетным туристом. На работе ее боялись, она не прощала промахов и небрежности. У мужа была любовница, уже много лет, дочери с радостью уехали из родного дома, как только появилась возможность… Потом, когда нашли Князева, Куш решил, что на Танире завелся маньяк, серийный убийца. Его нисколько не насторожил слишком малый промежуток времени между двумя убийствами, притом что совершались они на значительном отстоянии друг от друга. Отсутствие видимого мотива он объяснил просто: маньяк же. Расследование по Князеву вел уже поверхностно.